Оглядываясь по сторонам, товарищи артисты доставали надежно припрятанный ковшик, щедро зачерпывали им из бочки — и смачно опорожняли. А после этого шли на зарядку, которая завершалась умыванием и чисткой зубов. Как потом выяснилось (не с моей помощью, я никого не заложил!), в кадке была хозяйская брага. Когда объект повышенной опасности выкатывали из сеней, содержимого в нем оставалось уже меньше половины.
В полтавской киноэкспедиции бедной маме здорово досталось: мало того что приходилось держать в узде несколько взрослых мужиков, готовить на всю компанию, убирать огромную хату, так еще и я преподнес сюрприз. В фильме снимался танцевальный ансамбль «Жок», девчонки — одна краше другой. И мне, четырнадцатилетнему дураку, захотелось произвести на них впечатление. Поскольку в Горьком я уже несколько лет занимался подводным плаванием, в качестве средства обольщения выбрал водную стихию.
Дождался, когда красавицы сядут отдохнуть на высоком берегу реки Сулы, прошел мимо них, играя бицепсами, и сиганул ласточкой вниз. А глубина в том месте оказалась меньше метра. Как насмерть не разбился, одному богу известно. Однако освежевал себя основательно — содрал кожу от подбородка до ступней. Да еще и плавки, когда поднялся, болтались возле колен. В хату добирался окольными путями. При виде окровавленного сына мама едва не лишилась чувств, но быстренько взяла себя в руки (в экстремальной ситуации мгновенно мобилизовывалась) и достав из аптечки пузырьки с зеленкой, принялась красить меня как забор: сверху вниз, снизу вверх. Закончив, скомандовала: «Больше носа из дома не высунешь! Будешь сидеть тут, при мне!» А я, собственно, никуда и не собирался — после такого-то позора...
Милым, не доставляющим хлопот мальчиком я был лет до десяти-одиннадцати. Хорошо учился, слушался старших, избегал драк. Причем «избегал» в прямом смысле слова. Если кто-то из старших ребят начинал цепляться: «Ну что, очкарик, папка с мамкой деньги на буфет дали? Гони сюда, а то получишь промеж стеклышек!» — брал ноги в руки и улепетывал. Не всегда, но часто меня догоняли и, отняв деньги, крепко били.
После каждого такого случая мама порывалась пойти в школу, потребовать от директора вычислить хулиганов и примерно наказать, но папа останавливал: «Еще не хватало, чтобы Сашку в кляузники зачислили!» А однажды, когда в соплях и слезах вернулся домой, поставил перед собой, взял за плечи:
— Снова убегал, а тебя поймали и отмутузили?
Я скорбно кивнул:
— Да.
— Сын, ты понимаешь, что меня, фронтовика, позоришь? — как-то очень по-взрослому, по-мужски спросил отец. — Я тоже с детства носил очки, да еще и постоянно болел — с легкими уже тогда были проблемы. Меня дразнили очкариком, дохляком, постоянно задирали, но я никогда не убегал, давал сдачи. Ты же уже не маленький, учись побеждать свой страх.
