С Екатериной Сахаровой Николай Вавилов познакомился в институте. Он был лучшим студентом, барышни находили, что Вавилов красив. Все говорили, что его ждет блестящее будущее, к тому же его отец был богат — это тоже казалось немаловажным. А Сахарова была не слишком хороша собой, суховата в общении, строга и очень умна. Это отталкивало кавалеров, и когда по институту пошел слух, что за ней ухаживает Вавилов, студенты не могли понять, в чем тут дело. Катя Сахарова — синий чулок, что за удовольствие крутить с ней амуры? А уж жена-то из нее выйдет ужасная: будет держать мужа под каблуком, пилить его, заведет в доме раз и навсегда установленный порядок — что за тоска! Но Николая Вавилова привлекало то, что других пугало: ему нравились острый ум Екатерины и чувствовавшаяся в ней сила, то, что с ней можно было говорить о чем угодно. Они поженились, и Екатерина стала Николаю верной женой, другом и соратником, но в конце концов он устал от того, что последнее слово всегда остается за ней. А ее раздражало то, что вокруг мужа вьется множество людей и в их дом каждый вечер приходят гости, которых надо кормить — они расходятся за полночь, после них остается мусор. Любовь перегорела, но взаимное уважение осталось, и, когда Вавилов полюбил Елену Барулину, супругам удалось расстаться друзьями. Елена оказалась мягким и уступчивым человеком, с ней он узнал, что такое настоящее счастье. Беду женщины предугадывали по-разному. Екатерина Николаевна просчитывала ее приближение, как математик, — ей было ясно, что Лысенко нужна голова Николая, пока Вавилов работает, его торжество будет неполным. А Елена чувствовала приближающееся несчастье кожей и маялась, не находя себе места: ей хотелось бросить все и отправиться вслед за Николаем.
Вавилов и его сотрудники колесили по селам, работали, наслаждаясь сельским простором и свежим воздухом, много говорили, а по вечерам возле костра, случалось, даже и пели. Аспиранты узнали, как сложилась жизнь его отца, богатого предпринимателя — после революции он эмигрировал, занимался коммерцией в Болгарии, но не преуспел. Сын сделал так, что он смог вернуться в СССР, но прожил недолго. Вавилов рассказал ученикам, как, путешествуя по Афганистану, пробрался в самую дальнюю, глухую, закрытую для иностранцев часть страны: Кафиристан, «Страну неверных». По преданиям, там живут потомки осевших в Афганистане воинов Александра Македонского — прежде они поклонялись своим идолам, но в конце XIX века афганский эмир железом и огнем насадил в Кафиристане мусульманство.
Пробравшись по склону горы, Николай Вавилов сфотографировал расположенную на границе Британской Индии английскую крепость, к которой иностранцев не подпускали и на пушечный выстрел. В Эфиопии его принимал сам правитель, особенно интересовавшийся тем, отчего последнему русскому царю изменила армия, а потом они чуть было не попали в руки деревенских разбойников.
Они петляли по проселочным дорогам, и охотившаяся за ними черная эмка никак не могла напасть на их след — это продолжалось довольно долго. Когда они все же столкнулись, сидевшие в машине вежливые, прилично одетые люди сообщили Вавилову, что его срочно вызывают в Москву, к наркому земледелия, и ему надо поехать с ними. Он быстро собрался, попрощался с вировцами и сел в машину. Вавилов был весел — хорошо, что о нем вспомнили, это добрый знак… Через несколько часов эмка вернулась, ее пассажиры сказали, что Николай Иванович просил привезти его вещи и оставшиеся у них бумаги. Один из вировцев решил передать записи из рук в руки — «иначе нельзя, тут важные научные данные…»; люди из черной эмки не возражали.
