А черненький совсем… «Странно, — улыбаюсь, — вы ж обычно рэп слушаете…» «Я — вас! И Алену Апину!» — видел лисенок, что Аленка часто ко мне заходит. На следующий день снова стоит у двери: «А хотите, я буду гулять с вашими собаками?» Я узнала, что парень — сирота, детей — пять человек мал мала меньше — тянет бабушка. Естественно, она с радостью отдала его в помощники. С собаками Сергею Джорджовичу гулять требовалось часто, поэтому он просто у нас поселился.
Ну так вот. Приехали мы после свадьбы домой. Вроде первая брачная ночь и все такое. Прошу новоиспеченного мужа помочь расстегнуть длинную молнию на платье. «Пусть тебе Сережа расстегнет», — сказал Вова и завалился на кровать. Как я его лупила этим платьем, скрученным в жгут!
«Танька! Ну я же выпил, я спать хочу!» — уворачивался Дубовицкий. «Развод!» — подытожила экзекуцию я. Села с платьем в обнимку на табуретку и заплакала. Мимо торжественно и независимо продефилировала мышь…
Утром мы, конечно, помирились. И потекла наша странная семейная жизнь.
— Вас все считали идеальной парой!
— Потом я часто анализировала, как мы могли производить такое впечатление 18 лет подряд? А ведь ничего удивительного нет — не было ни ревности, ни ссор, ни эмоций на людях. Потому что не было в принципе. Мы даже жили, как правило, в соседних комнатах, чтобы, упаси бог, не наступить на личное пространство другого. Собирали застолья, ездили в гости к родителям...
Помню, бабушка моя спрашивает: «Дитянко, человика маешь?» — « Да, бабушка». — «Гарный?» — « Гарный!» — « Бье?» — «Не-е…» — «А чего?» Одна она заподозрила, что если «не бье», что-то тут не так!.. Она жена-украинка старого образца, из тех, для кого «Муж сказал — бог сказал». Кстати, во многом я с ней абсолютно согласна.
Попытки высечь хоть какую-то искру были с обеих сторон. И мы правда очень старались! Жили по разным съемным квартирам, и в каждой я пыталась создать хоть какое-то подобие дома. Чтобы разместить нашу одежду, брала молоток, вбивала два гвоздя и растягивала канатик.
Владимир Григорьевич с детства привык пить горячее молоко на ночь. О’кей — бокал всегда ждал его на столе вечером, с утра это был стакан кипяченой воды.
На кухне я все делала, как мои мама и бабушка. Пока просыпается, умывается, я готовлю омлет. Садится за стол, тащу тарелку и слышу: «А вилку?» Конечно, я принесла бы вилку сразу после омлета! Поставишь чашку и сразу слышишь: «А сахар?» Отношения — это всегда работа, повторяла я про себя избитое клише и… работала. Завожусь из-за вилок-ложек? Значит, надо накрывать стол целиком, а уж потом будить Дубовицкого. Но все равно время от времени точный мужнин глаз находил в сервировке какую-нибудь брешь. Гастролей тогда было много, и однажды я взмолилась: «Можно возьму домработницу? Нет больше моих сил!»
Я приезжала с гастролей, целовала Вову, мы болтали за ужином и расходились в свои спальни. На следующий день просыпались, ели омлет, надевали красивую одежду и отправлялись проведать тусовку.
Иногда ездили по заграницам. Все было неплохо, но все чаще мне казалось, что меня замуровали заживо и ничего уже со мной не произойдет. Искры пробегали, но пламя из них почему-то не возгоралось…
Вопрос: «А как же дети?» — пришел не сразу, но когда возник... Вся моя женская суть требовала ответа! Это природа, и против нее не попрешь. Ни одна девочка не мечтает быть одинокой и, к примеру, петь на сцене. Или заплатить за карьеру балерины возможностью иметь малыша. Девочки мечтают о правильной семье, где оба родителя, много детей, и про то, как они заплетают косички своим дочкам. Это потом они вырастают и становятся дурами, которые упускают время в угоду чему-то… И все страдают! Даже те, кто никогда в этом не признается!
