Адвокаты много чего мне объясняли, но их язык был непонятным, незнакомым. Я никогда не сталкивалась с этой стороной жизни. Мне и через год думалось: то, что происходит, это не со мной, потому что не может быть со мной…
— Вот вы говорите, заголовки были про убийства, рейдерские захваты, мафию, — значит, тоже читали. И при этом толком не знали, чем человек занимается. Не опасались ли, что самые страшные истории могут оказаться правдой?
— Поначалу я вообще в основном боялась и плакала. Я не прокурор, чтобы с ходу отличить правду от лжи, но никогда не поверила бы, что Саша может быть замешан в том, что называют особо тяжкими преступлениями.
Слишком другой он человек! Мы много с ним говорили, про бизнес он действительно не рассказывал, но в остальной его жизни закрытых тем не было. Добавил спокойствия и тот факт, что мне, не приходящейся подследственному никем, разрешили свидания. Это означало, что ничего серьезного в его действиях не ищут. Я ходила на каждое заседание суда. Возила передачи. Мы писали друг другу письма, Сашкиных у меня 450, моих к нему и того больше!
Очень поддержали меня все, кто вместе со мной верил в невиновность Саши, — родители, друзья, родственники. Боясь оставаться наедине со своими мыслями и бедой, я просто мозг им выносила и днем, и ночью. Надеюсь, они простят меня за это. Но была и другая сторона: ситуация с Сашей лично мне открыла глаза на многих людей, с кем дружба вроде бы складывалась ближе не бывает.
Когда мы попали в беду, я не знала элементарного: где искать хороших адвокатов, как выстраивать свое поведение.
Понимала, что, конечно, я отдам все деньги, но с моей феерической удачливостью обязательно не туда и не тому. А к кому побежишь за советом? Конечно, к старым друзьям! Особенно сведущим и компетентным. Сначала замолчали мобильные. Потом секретари в приемных не соединяли, а советовали записаться на прием… Я не гордая, записывалась — давала человеку шанс не потерять наши отношения окончательно, вспомнить про многолетнюю дружбу. Да и сама надеялась. Мое самолюбие ждало 15 минут, потом я вставала и уходила.
Я никого не виню — потеряла и отпустила. Хотя это были болезненные потери. В глубине души понимаю, что общение со мной тогда могло не лучшим образом сказаться на чужих карьерах… А сейчас и вовсе думаю: как хорошо, что они так открылись именно сейчас! Иначе до пенсии не подозревала бы, что за люди рядом со мной, кому я отдаю душу и сердце…
4 июня Саша попросил продлить ему почту, чтобы выписать прессу и было что почитать летом. Он не сомневался, что на следующий же день на очередном заседании ему продлят содержание под стражей. А огромную библиотеку СИЗО он уже почти всю освоил. Я шутила, что выйдет на волю академиком. Мне же не хотелось продлевать почту. Почему-то видела в этом дурную примету: продлю почту — продлят и следствие. В общем, решила: «Дома читать будет!» Заседание 5 июня началось в 11 часов, а в 11.20 коллегия ушла для вынесения решения, которое обещали объявить в 14.45.
Когда никто не вышел ни в 16 часов, ни даже в 17, адвокаты замаялись, а я подумала: «Как хорошо, что долго! Значит, спорят, и будет что-то новое». Я была готова просидеть там сутки, потому что решали и мою судьбу. В начале десятого всех пригласили в зал заседаний. Я будто оцепенела и не смогла заставить себя войти. Так и осталась сидеть в коридоре, поэтому судьбоносное «Освободить из-под стражи» прослушала. Не знаю, сколько раз я переспросила адвокатов: «Правда? Это правда?» — быть может, раз сто. Ответ «Свободен, оправдан, сейчас выйдет» мне хотелось слышать еще и еще! Свиделись, обнялись, сколько так простояли, не помню… Я теперь точно знаю, что такое вера, надежда, любовь!
Сейчас мне предстоит много чему учиться заново, а быть может, даже узнавать впервые. Выбросив в урну свое «сама себе хозяйка», жить и дышать в унисон с любимым!
Благодарим Лотте Отель Москва за помощь в организации съемки
