Когда мама забеременела третьим ребенком, то есть мною, она очень испугалась. Жили они довольно бедно, денег ни на что не хватало. В театре, несмотря на звание народного артиста, папа получал мало, снимался не часто.
После визита к врачу пошла советоваться к отцу: рожать или не рожать? А папа сказал: «Рожай!» Конечно, они оба ждали девочку. И надо же было дождаться рождения дочки, чтобы назвать ее мужским именем — Саша! Домашние до сих пор называют меня Шуриком.
В детстве у меня очень сложно складывались отношения с братьями — у всех разный возраст, разные интересы. Я бы даже сказала — у нас была настоящая война. Братья вечно дрались между собой, я на них ябедничала. У меня даже прозвище было — «Нупап», потому что, как только они меня обижали, я тут же кричала: «Ну па-а-ап!»
От папы мальчишки тут же получали взбучку, естественно, это никому не нравилось. Братья терпеть меня не могли, я действительно была отвратительным ребенком. Но что удивительно, стоило хоть кому-нибудь во дворе обидеть их Шурика, как братья, позабыв все на свете, словно три мушкетера (третьим был двоюродный брат Женька), бросались меня защищать. Ну а потом дома начиналось все сначала. Семейка Аддамс — это про нас! Как мама выдержала такой дурдом, не представляю!
Домработниц или помощниц у мамы не было. Она выматывалась так, что засыпала при любом шуме и в любой позе. Отрубалась мигом, как солдат на передовой. Я кручу где-то добытую пластинку Шаляпина, Коля стучит на барабане, у Мити за стенкой хэви метал гремит, папа с телевизором разговаривает, а мама...
спит в кресле сладким сном. Ее невозможно было разбудить, сколько угодно кричи: «Пожар!» — она не проснется. Но стоило только прошептать над ухом: «Мама», она тут же открывала глаза. Оглянется — вокруг все тот же дурдом: музыка орет, по барабану стучат, Шаляпин поет, а папа все с телевизором разговаривает.
«Здравствуйте!» — говорит диктор, обращаясь к папе. Тот с таким же серьезным видом отвечает: «Здравствуйте». В течение всей передачи папа общался с диктором, а в конце вежливо прощался.
Привычка беседовать с телевизором папе передалась от Волкова-старшего. Отец рассказывал, как однажды, проходя мимо дедушкиной комнаты, наблюдал смешную сценку. Дедушка с увлечением смотрел хоккейный матч.
Вдруг комментатор матча объявляет: «Якушев удален с поля....» Дедушка возмущенно кричит: «За что?!» Комментатор тут же строго ему отвечает: «За подножку!»
Но это не значит, что у нас не случались прекрасные затишья. Случались. Правда, только когда все дети были в школе или в детском саду. А вечером «семейка Аддамс» снова устраивала «концерт»: Коля — за барабанные палочки, Митя — за магнитофон, плюс мой плач и завывание многочисленных кошек.
В какой-то момент Колино увлечение барабанами приобрело катастрофический характер. Денег на покупку установки не было, вот он и стучал по всему, что попадется под руку. В ход шли кастрюли, коробки, мебель, подоконники... Папа, помню, очень переживал, что его сын, не дай бог, вырастет барабанщиком.
А поскольку такие вопросы решать не любил, обратился к маме: мол, вразуми сына! Но она отказалась:
— Ты отец, сам с ним и говори!
Готовясь к серьезному мужскому разговору, папа пошел на кухню. Нервно закурил сигарету, долго сидел, уставившись в одну точку и покачиваясь из стороны в сторону. Он явно обдумывал, с чего начать непростую беседу. Наконец отправился в комнату сына: «Нам надо поговорить...» Коля удивленно оторвался от коробок, на которых битый час выстукивал какой-то безумный ритм.
— Понимаешь... вот встретишь ты интеллигентную барышню, и она спросит: «Коля, чем ты занимаешься?» А ты ей ответишь: «Я стучу на барабанах!»
И тогда она тебе скажет: «Да пошел ты, на Коля!»
На этом педагогическая беседа закончилась. А главное, Коля даже не удивился, что интеллигентная барышня ответит ему такими словами. Папин пример его озадачил, но барабаны он тем не менее не бросил...
Впрочем, к подобным воспитательным беседам папа прибегал редко.
Он больше обожал сидеть на кухне, причем всегда на одном и том же месте. Это был особенный ритуал: чашка кофе, сигаретка, телевизор.
А еще папа был очень мнительный и боялся всевозможных болячек. Поэтому и пил таблетки горстями — все подряд, по поводу и без. И с этим связана еще одна смешная история. У нас дома всегда жило много кошек. Они не были кастрированы и вечно спонтанно размножались.
