Зато его любили артисты. До сих пор, когда узнают, что я дочка Мишулина, тепло улыбаются. Недавно я играла в антрепризе с Ниной Руслановой. Оказывается, она всегда требовала, чтобы в «СВ» к ней никого не подселяли. Единственным удостоенным такой чести был Спартак Мишулин. Они часами сидели за рюмочкой и дружески беседовали.
Да его невозможно было не любить! Солнечный человек! Его не касалась актерская зависть, он не обращал внимания, если коллеги не поздравляли с премьерой. Зато сам никогда не забывал позвонить, поблагодарить, поздравить...
Папа был наивным, верил людям, верил в добро. И если сталкивался с несправедливостью, очень переживал…
Одна история, думаю, точно отняла у него несколько лет жизни.
Мы с родителями жили на Садово-Триумфальной. Папа купил там две квартиры и объединил в одну — получилась четырехкомнатная. Потолки — два пятьдесят, комнатки крошечные. Лет за пять до смерти папу выбрали председателем нашего кооператива. Он с рвением включился в работу и много сделал для дома: починил лифты, мусор стали убирать три раза в день. Благодаря тому, что папа сдавал служебные помещения, жильцы не тратили деньги на квартплату. Но все равно поползли сплетни: «Мишулин ворует!» А папа даже от зарплаты отказался, работал на общественных началах. Да и что там можно было украсть?! Тем не менее бабульки на лавочке у дома сплетничали, однажды на папу даже накатали «телегу»: мол, наш председатель кооператива в подвале дома открыл ликероводочный завод! Милиция на «сигнал» отреагировала — пришли с проверкой.
Папа показал подвал, который вычистил, осушил и привел в порядок. Раньше там крысы шныряли. Сотрудники милиции смущенно разводили руками — мол, извините, ничего не попишешь, служба…
Потом папа кинулся бороться с парикмахерской, которая незаконно захватила помещения на первом этаже. Начались бесконечные суды, сплошная нервотрепка. Папа послушно ходил на все заседания. Однажды вернулся никакой, лег на кровать лицом к стенке. Я обняла его, стала утешать: «Пап, ну зачем тебе это надо? Очень тебя прошу, пошли всех на три буквы. Ради нас». — «Да-да…» — пообещал и… через два дня снова «бросился на амбразуру». Ну что с ним было поделать?
Он вообще был неспособен отказать, если к нему обращались с просьбой.
Утром в театре у него сказка, вечером — спектакль, а между ними папа едет кому-то выбивать садовый участок. Мама возмущается: «Спартак, надо отдохнуть перед вечерним спектаклем!» — «Не могу. Я обещал». А за себя никогда не просил...
— Спартак Васильевич любил посидеть за рюмочкой в актерской компании?
— Вообще-то он был не по этой части. Мог, конечно, крепко выпить, но особо это не любил. До сорока лет не пил вообще. Утверждал, что пить его научил Евгений Весник. Когда в театр пришел новичок из Омска, Весник все приставал к нему: «Выпей, Спартак, выпей». Папа ради компании согласился.
В театре был актерский костяк: Ширвиндт, Державин, Миронов, Марк Захаров, Мишулин.
Большой дружбы между ними не было, просто приятельствовали, часто собирались. Благо театр рядом. Снимали с петель дверь, клали ее вместо стола и, естественно, выпивали. Захаров, уходя из Театра Сатиры в «Ленком», звал с собой и отца. Но тот побоялся. Марк Анатольевич, видимо, папе это не простил. Они перестали общаться.
Я, например, очень любила, когда отец выпивал. Он расплывался в широкой улыбке, начинал задаривать меня деньгами и всюду меня отпускал. Из него можно было веревки вить! Правда, порой принимался хулиганить. Наберет в час ночи наобум какой-нибудь телефонный номер, услышит мужской голос и выпалит: «А вы знаете, что ваша жена изменяет вам со мной?» и, хихикая, бросает трубку.
— Вы были долгожданным ребенком?
— Я родилась, когда отцу было пятьдесят четыре года. Они с мамой лет десять старались завести детей, но все не получалось. Помню, повез папа маму в Ташкент знакомить с родней. Анна Васильевна осталась такой же суровой, как и в папиных детских воспоминаниях. С вечной «беломориной» в зубах она учила маму: «Ты не можешь от него забеременеть, потому что он старше тебя на двадцать лет. Роди от кого-нибудь помоложе». Мама смутилась, а потом ответила: «От кого же еще? У меня есть муж, и я его люблю!»
— А как Спартак Васильевич нашел мать?
— Бабушка сама нашла сына, когда тот стал знаменитым актером. Она с двумя уже взрослыми дочками жила в Ташкенте.
После войны ее арестовали и сослали в Среднюю Азию. Если бы не высокопоставленный брат, могли бы посадить. Как говорил папа: «Мама всегда слишком много говорила…»
Она осталась такой же пламенной революционеркой, какой была в молодости. Лет в семьдесят, вместо того чтобы с внуками сидеть, пошла в дом культуры и записалась во все кружки. Освоила гитару, пела в хоре ветеранов. Словом, до конца жизни занималась исключительно собой…
Бабушка умерла в восемьдесят четыре года. Но папа не поехал на похороны… На вопрос: «Почему?» так мне и не ответил… Да и с сестрами отношения у него не заладились. Они потребовали, чтобы брат сделал им московскую прописку. Папа был просто ошарашен таким напором.
