— Не устарела ли в этой связи система Станиславского?
— Слушай, система Станиславского — это не камень, который лежит у дороги. Это субстанция, которая живет и развивается. Это волшебная лампа, которую мы получили: не немцы, не французы, не англичане, у которых корневая система театра, к слову, даже глубже нашей, а мы. Русский театр через Станиславского, а также Вахтангова, Мейерхольда, Таирова вступил в золотой век. Школа русского психологического театра потрясающа, уникальна!
Том Хэнкс, например, узнав, что я мхатовец, тут же прекратил нашу светскую беседу на приеме перед съемками «Шпионского моста» и сказал: «Так, все, стоп. Рассказывай, как ее тебе преподавали, на что педагоги обращали особое внимание». То есть ему неинтересны были никакие политические вопросы. Ему давай Станиславского! То же самое было, кстати, с Гэри Олдманом, и с Пирсом Броснаном, и с Джеки Чаном.
— Между прочим, вы с Гэри Олдманом чем-то похожи, есть в вас некое отрицательное обаяние, а?
— Да, мне не раз говорили об этом. Во всяком случае, мы с ним очень быстро спелись, когда я прилетел в Лондон на съемки фильма «Телохранитель киллера».
Только приехал в роскошный отель, ко мне подходит ассистент картины и спрашивает:
— Михаил, скажите, пожалуйста, вы на завтрак завтра пойдете?
Я отвечаю:
— Ну да, намерен.
И дальше звучит такая фраза:
— А можно, за завтраком к вам присоединится Гэри Олдман? Он хочет познакомиться с вами и чуть порепетировать, попросить кое в чем ему помочь.
Я говорю:
— Будьте любезны, повторите еще раз вопрос, не уверен, что правильно понял его.
Ассистент повторяет. Я говорю:
— Гэри Олдман? Ну конечно, пусть приходит.
А сам про себя думаю: «Ну и ну! Неисповедимы, Господи, твои дела!»
На следующее утро Гэри подошел к моему столику, сел, мы познакомились и быстро подружились. Потом вместе несколько раз репетировали разные сцены, у него всегда хорошо получалось.
— С первого раза?
— Нет, особенно яркая сцена произошла во время следующей нашей совместной с Олдманом работы в фильме «Хантер киллер». Во время репетиций все шло нормально, но, когда начались съемки, у Олдмана произошел затык. По сюжету мы сидим рядом, в какой-то момент ему надо вскочить и произнести пять-шесть фраз на русском языке. Итак, камера, мотор, начали! Гэри вскакивает, но язык будто к нёбу у него прилип. Не идут из его рта русские слова! Он пробует еще раз, потом еще и еще — никак не получается. Я его завожу: «Видал, как сложно на чужом-то языке играть, понял теперь, Гэри?»
