— А как работал Глеб Анатольевич? Я бывала на съемочных площадках, повидала разных режиссеров, в том числе и жестких, повышавших на группу голос, говоривших артистам резкие слова. Как себя вел Глеб Анатольевич?
— Он — Мастер. Начинается смена, Глеб Анатольевич может сидеть в сторонке, прикрыв руками рот, смотреть куда-то вдаль, о чем-то размышлять. Это может продолжаться некоторое время. Кто-то пройдет мимо, он поздоровается, улыбнется, что-то спросит, ему ответят... При этом вокруг ведутся разговоры, как снимать, высказываются сомнения, опасения, но все ждут Мастера: что скажет он? И Мастер наконец произносит: «Значит, так... Будем снимать». После этого все приходит в действие.
Я вспоминаю съемки «Ивана Денисовича». Экспедиция под Тулу, жутко холодно, минус 35 градусов. Но надо снять военный эпизод, снег, танки... Танк не заводился, трактор не ехал, все плохое, что могло случиться, произошло. Растерялись все, кроме Глеба Анатольевича. Он, как опытный режиссер и талантливый человек, принял руководство на себя. Он стал капитаном чуть не потонувшего в «холодных водах» корабля. Отец пользовался большим уважением артистов и группы, все ему верили и следовали его задумке. Он выслушивал советы и комментарии, но всегда принимал собственное правильное решение.
— Считаю, что Филипп Янковский сыграл в «Иване Денисовиче» лучшую свою роль.
— Папа собирался снимать фильм об Андрее Тарковском, с которым дружил. Главную роль должен был сыграть Филипп. Остались потрясающие кинопробы, не исключено, что эта роль вызвала бы ничуть не меньше похвал, чем Иван Денисович. При всем уважении к литературному материалу, повести Александра Солженицына, уверен, фильм пошел дальше. Он стал для отца итоговым жизненным высказыванием. В свое время писатель призывал беречь русский народ. Эти слова стали отчасти его завещанием потомкам. А завещание моего отца заключалось в следующем: надо верить в то, что даже в самых страшных ситуациях Бог не покидает, в жизни всегда есть место вере, надежде, любви. Возможно, это звучит тривиально, но так он говорил в свое время, когда мы обсуждали разное кино, которое мне нравилось.
Помню, пришел домой под большим впечатлением от фильма «Елена» Андрея Звягинцева, посмотрел его с друзьями, и он нас сильно взволновал. Поделился восторгами с отцом, тот ответил: «Знаешь, Звягинцев очень талантливый режиссер, он знает, что делает, он большой мастер. Но предмет, который он изучает, будучи очень одаренным человеком, меня не интересует». Я спросил: «Почему?» Отец объяснил: «Понимаешь, убедительно снять кино о подлости режиссеру такого уровня, как Звягинцев, слишком просто». Я сначала не понял, о чем он говорит. Отец продолжал: «Я знаю много таких историй, прожил долгую жизнь, видел человеческую подлость в разных ее проявлениях. И такую, которая побеждает в фильме «Елена». Такой мастер, как Звягинцев, мог бы очень убедительно снять... историю о человеческих добродетелях, о подвиге, о том, что отличает человека от нелюдя, о том, кто вопреки всему, несмотря ни на что, жертвует собой, совершает фантастические поступки. Об этом снять хорошо намного сложнее, здесь требуется талант и мастерство большого художника». Таким было кредо отца.
