Прощаясь, Борис пообещал: «Я сделаю все от меня зависящее, обойду все инстанции и добьюсь, чтобы тебя наконец отпустили ко мне просто в гости на две недели». К сожалению, это была их последняя встреча. В мае 1981-го в папиной квартире раздался звонок из американского посольства, ему сообщили, что Борис трагически погиб. Он снимал сериал «Третья Мировая война» в Орегоне, неподалеку от Портленда. Возвращаясь со съемок на вертолете, приземлился, вышел и каким-то нелепым образом попал под лопасти хвостового винта. Врачам не удалось его спасти, Борису тогда исполнилось 57 лет... Для отца смерть брата стала ударом: он наконец-то обрел родного человека и снова его потерял...
За рубеж отец выезжал, артисты Театра Советской армии много гастролировали с концертами по Западной группе войск — в ГДР, Венгрии. Коллега отца Федор Чеханков вспоминал, как Даниил Львович решал вечную проблему советского человека за границей, а именно где поменять лишнюю десятку, чтобы привезти подарки родным. Перед отъездом всех предупреждали: никуда не ходите, это опасно. И, обращаясь в банк, артисты тряслись, что попросят паспорт, после чего они непременно станут невыездными. Один Даниил Львович ничего не боялся, приезжая в какой-то город, подходил к полицейскому и спрашивал: «Где здесь находится центральный банк?» Смелым был человеком.
Так же смело, рубанув сплеча, решил вопрос с поездкой в Америку. Главное политическое управление армии снова начало вставлять ему палки в колеса. Отец настаивал, тогда прозвучало предложение: хотите ехать — увольняйтесь из театра. И Даниил Львович в сердцах бросил заявление об уходе.
Была и еще одна причина, по которой он покинул театр, несмотря на то что посвятил ему большую часть своей творческой жизни. Туда пришел в качестве главного режиссера Борис Морозов, ученик предыдущего руководителя театра Андрея Попова. Он стал репетировать «Врагов», в одной из ролей занял отца. Тот сходил на несколько репетиций и с присущей ему прямотой заявил постановщику: «Это не Горький». За что лишился роли. Он был не из тех людей, которые могли промолчать, чтобы не навредить себе, на собраниях труппы тоже высказывался, порой резко. Сообщал нам с мамой: «Слушаю, что они там несут, а сам готовлю речугу!» Конечно же, не всем это нравилось.
Так в 1989 году мы с отцом, уволившимся из театра, полетели в Лос-Анджелес. Билеты оплатили его племянники, все они встречали нас у трапа самолета. Принимали отца очень тепло, нам наняли переводчика, поскольку дети Бориса не знали ни слова по-русски. Мы останавливались в их домах, все имели собственные виллы, все оказались небедными. Их очень интересовали наши семейные корни, и отец об этом с удовольствием рассказывал. А еще, не зная английского, попросил написать ему русскими буквами слова популярной песни «Хелло, Долли!», заучил их наизусть и спел для американской родни под бурные аплодисменты.
