И Гафт сдался:
— Давай.
Кранты! Где Шемякин и где Роберман? Ни я его, ни тем более он лично меня не знал. У меня не было в тот момент никакого представления, где он живет, какой у него телефон и как до него добраться. И тем не менее через два месяца, когда я катился с горы на лыжах, раздался звонок. Это был Шемякин.
— Но как?!
— Надо просто хотеть. Когда хочешь, то обязательно найдешь то, что тебе нужно.
— Через общих знакомых?
— Да нет, какие общие знакомые? Я стал узнавать обо всем, что связано с Шемякиным. Выяснилось, что у него есть галерея в Петербурге. Туда позвонил, передал информацию, сюда... Через одного, второго, третьего все же она дошла до Михаила. Когда он прилетел в Москву, мы с Гафтом поехали на встречу. Гафт очень волновался, очень... Не верил, что Шемякин будет оформлять его стихи. Своим согласием художник признавал заслуги поэта и его право считать себя поэтом. И мы договорились. Шемякин сказал: «Через три месяца я все сделаю». Хрен вам! Три года делал. А я же обещал Гафту, да тут еще подошел его день рождения. В общем, решил, что пока сделаю другую книгу, без Шемякина, и в сентябре 2014-го приехал к Гафту на дачу, держа в руках двадцать экземпляров книги.
— А Шемякин почему три года возился? Некогда было?
— Его невозможно ускорить. Тем более что он не возился, а рисовал. Я сначала пытался, а потом понял, что нужно сидеть и ожидать, когда все случится.
— Расскажите о последнем дне рождения Валентина Иосифовича.
— Было совсем немного приглашенных: Ольга Михайловна, Розенбаум, еще три человека и я. Валентин Иосифович сидел в своем кресле, Розенбаум пел. Не знаю, и никто уже никогда не узнает, понимал ли Валентин Иосифович, что происходит. Был ли он с нами или в каком-то другом мире.
— Леонид, но это же больно, когда ты любишь кого-то, а он находится в таком тяжелом состоянии. Многие избегают встреч, не хотят запоминать некогда сильного и красивого человека столь беспомощным.
— Это действительно так. Чувствуешь себя неловко, хочется спрятаться в зоне комфорта. Но как можно это сделать, если звонит Ольга Михайловна: «Завтра его день рождения. Леня, я хочу, чтобы ты приехал». После сентября я Гафта больше не видел, хотя мог приезжать каждый день.
— Ольга Михайловна сильная женщина? Ее приходилось успокаивать и ободрять?
— Очень сильная. Она не позволяла себе стать слабой и раскиснуть. Понимала, что должна находиться в постоянной готовности — готовности что-то для Валентина Иосифовича делать. После его ухода было ощущение, что из ее жизни пропал смысл. Впервые я увидел ее потерянной. Потом началась работа, появились роли в театре, она выходит на сцену. Мы с ней активно занимаемся подготовкой вечера памяти, который пройдет тринадцатого декабря в театре «Современник».
— Я знаю, что Гафт очень любил читать свои стихи друзьям. Наталья Селезнева рассказывала, что он ей звонил ночами, заставлял слушать.
