До самого последнего момента она была яркой, если позволяли силы. На дне ее рождения за год до смерти мы собрались у Любы дома. Она наклонилась ко мне и говорит: «Скажи обо мне что-то хорошее, чтобы мама послушала».
Любе я сделал лучший подарок в моей жизни. Она очень любила семечки. На Дорогомиловском рынке у нее была своя бабка из Краснодара, Полищук покупала семечки только у нее. Она их постоянно лузгала. Когда Любе исполнялось пятьдесят, я поехал на Дорогомиловский рынок, нашел ту бабку и заказал мешок семечек в пятьдесят килограммов.
В день рождения Любы пригласил ее в свой офис под каким-то предлогом. Она пришла вместе с мужем Сережей Цигалем, в какой-то момент включилась музыка и два наших сотрудника на плечах внесли мешок, опустили его к Любиным ногам. Она смеялась так, как не смеялась никогда. Упала на этот мешок, обняла его, хохотала невероятно.
— Прекрасная история. Шикарная женщина...
— У нас с ней была тесная связь. Не знаю почему. Когда умер мой отец, я проснулся ровно в ту минуту. И так же произошло с Любой. Я проснулся и понял, что ее уже нет. Очень жаль, что я так и не сделал спектакль, о котором она мечтала. Люба просила найти пьесу, в которой она могла бы петь и танцевать, а я не нашел, хотя и сделал три спектакля с ней. Не сумел... Значит, не так уж и хотел. Если бы хотел, нашел бы.
Вообще-то она была своего рода Епиходовым, потому что ее везде встречали неурядицы. Если Любе хотелось спать, то в гостинице в тот момент, когда она ложилась, начинали делать ремонт. Ей ничего просто так не давалось.
— Вы сами себе не завидуете, когда рассказываете об общении и даже дружбе с людьми такого масштаба?
— Нет, я огорчаюсь, что не записывал все, что с ними происходило, о чем мне рассказывали великие артисты. Казалось, что я это все буду помнить.
— В финале спрошу: существует эпиграмма Гафта на вас?
— Да. «Вышел ежик из тумана, он похож на Робермана. Вот рассеялся туман. Это точно Роберман. Что он делает в тумане? Он считает мани-мани. Есть талант у Робермана делать деньги из тумана».
