Лариса
— Лариса, продолжите, пожалуйста, фразу «Лина — это...»
— Лина — это моя опора. Лина — моя жизнь, не представляю себя без нее.
— Все мы заложники родительских сценариев. Либо повторяем их, либо идем от противного. Ваши отношения с мамой были похожи на отношения с дочерью?
— Нисколько не похожи. У меня с мамой были очень натянутые отношения, мы никогда не были близки, поэтому я сделала все, чтобы у нас с Линой получилось наоборот. И Лина чувствовала во мне подругу, защитника, человека, который всегда ее выслушает, поддержит, иногда и поругает. Если женщина сможет найти правильный подход к дочери, то та с ней будет делиться — и хорошим и плохим, а не с подружками. Жизнь показывает, что по-настоящему мы нужны только своим мамам. Никто другой не поможет.
— Все зависит от формы подачи маминых советов?
— Форма, конечно, важна, потому что в семье надо быть мягким, гибким, стараться говорить так, чтобы близкий услышал. Крик не помогает. Я свою маму никогда не слушала, потому что она всегда кричала. В ответ я закрывалась в своей раковине.
— К Лине пришлось подбирать ключики?
— Да. Было несколько периодов переходного возраста, когда она вообще меня не принимала. Я не знала — где она, с кем, чем занимается. Ей хотелось быть самостоятельной, делать то, что хочет, никакие советы не принимались. Хотя тогда она была материально зависима от меня. Было очень тяжело... Натянуто, больно, трудно.
Раз в неделю напишет два слова, и все. У меня было такое ощущение, что я вообще не нужна. Страшно...
В голове мысли всякие нехорошие, что с девочкой что-то случится. Пишу эсэмэску, звоню — не отвечает день, два, неделю. Разыскиваю через подруг. Те Лину находили, и она приезжала ко мне... на полчаса.
— Мамино беспокойство ее не раздражало?
— Она ничего об этом не говорила, но думаю, что раздражало. Когда надолго пропадала, я места себе не находила, не спала ночами, не могла вообще ничего делать.
— В ваших словах многие матери узнают собственные ситуации в отношениях со взрослыми детьми. Когда легко скатиться на упреки и в итоге надолго испортить отношения. Что в такие непростые моменты делать? Ваша рекомендация, Лариса Александровна?
— Мне помогла вера в то, что все будет хорошо. Кто-то рисует себе в голове истории с плохим финалом. Я же представляла картины позитивные, думала о том, что девочка моя успокоится, поймет, что я у нее единственный родной человек, и все разрулится. После коротких разговоров с дочерью становилось чуть спокойнее. Лина уезжала, проходило время, она опять пропадала — и мы выходили на замкнутый круг.
Я не обвиняла Лину в том, что произошло. Мне казалось, это заслуженно. Потому что я действительно слишком часто думаю о сцене, очень много работаю, всю себя отдаю профессии. Мало уделяла Лине внимания, когда она была маленькой, — и вот результат... Дочь закрылась.
Не знаю, как бы мы жили дальше, если бы не рождение Сашки.
— Вы долго раздумывали над тем, сняться ли на седьмом месяце беременности в фильме Карена Шахназарова «Мы из джаза»? Все же это непросто.
— Карен и мертвого уговорит... Сомнений было много. На втором месяце беременности я упала в обморок прямо на сцене во время концерта. Голова закружилась, началось кровотечение, и я потеряла сознание. Светка Моргунова подхватила меня на руки и буквально внесла в гримерку, уложила ногами вверх, вызвала скорую, которую мы ждали сорок пять минут. Слава богу, ничего страшного не произошло, ребенок остался. Но с того момента врачи категорически запретили мне петь. Только лежать... Но мне было очень важно сняться в этой картине, и другого времени найти было нельзя. Никто из-за меня не перенес бы съемки: государственные деньги, контракты, договоры и так далее. Кстати, о договорах... Сцену встречи Клементины на вокзале мы снимали в день смерти Брежнева. Когда объявили траур, Карен позвонил тогдашнему председателю Госкино и сказал, что надо работать, поскольку деньги выделило государство и простоя быть не должно. Немного схитрил конечно. С другой стороны, съемочный день действительно был оплачен вперед. В общем, со скрипом Карену дали зеленый свет. Снимали весь день на Рижском вокзале в Москве. Мне Карен сказал: «Я сам лично буду следить, чтобы у тебя было все хорошо на площадке. И каждое утро буду сам забирать тебя из роддома (повторюсь: я лежала на сохранении), а вечером отвозить обратно».
