Слово свое он сдержал. Утром я садилась в машину Карена в больничном халате и ехала на съемки. Все бы ничего, но мне было очень страшно спускаться по лестнице, где высокие ступени, на каблуках, глядя в камеру, и еще петь при этом!
— Но когда родился ребенок, вы помчались на гастроли?
— Нет-нет, никаких гастролей первое время, что вы?! Линка родилась, и на третий день врачи увезли ее в неизвестном направлении.
— Как это?
— Увидели, что началась желтуха, и отправили непонятно куда. Я не могла добиться ничего внятного! Мы с Лининым отцом сели в такси и восемь часов подряд ездили по всей Москве — искали дочь. В итоге нашли ее в Морозовской больнице в жутком боксе, полном тараканов. Температура сорок один, и никого рядом!
— А как вы туда вообще проникли?
— Сказала на входе, что если не пустите, я тут все разобью. Пустили... Сутки я продержалась там вместе с дочерью. Температура не спадала, ребенок худел на глазах. Умирал... Когда на мой вопрос, почему врач не сбивает температуру, он ответил «Она сама собьется», я приняла решение выкрасть дочь.
Хорошо, что палата была на первом этаже. Линин отец приехал на жигуленке, даже помню — красного цвета. Я выбралась через окно с ребенком в охапку и уехала — без документов, без вещей. Дома вызвали врача и узнали, что у нее гемолитическая желтуха на фоне резус-конфликта: у меня отрицательный, у отца ребенка положительный. И все же я справилась, выходила дочь. Она начала хорошо кушать и пошла на поправку.
— Раз так тяжело ребенок достался, как вы смогли доверить его родителям? Ведь вскоре начали активно работать.
— Мне надо было кормить семью.
— Не реализоваться, а выжить?
— Конечно. Я должна была зарабатывать, помогать маме, потому что она ушла на пенсию из-за внучки. И я себя буквально загнала работой. Это продолжается по сей день. По-другому не умею. Хваталась за все, что предлагалось. Мы тогда жили в Ленинграде, поэтому я пошла в Ленконцерт и сказала, что хочу создать свой коллектив. Мне отказали на том основании, что мое имя недостаточно популярно. Тогда я начала работать в оркестре Анатолия Бадхена, долго ездила на гастроли, пока не поняла, что из штанишек выросла, больше так не могу.
Спросила у мамы, готова ли она к тому, что я еще плотнее буду работать. Она сказала, что да, за ребенком они с папой присмотрят. Я создала свой коллектив, появилось еще больше ответственности.
— Наверное, часто звонили домой?
— У родителей был домашний телефон, так что набирала им по три-четыре раза в день. Как только случался выходной, брала билет и летела в Одессу к ребенку.
Хотя до сих пор не унялось чувство вины, я знаю, что тогда никак не могла поступить по-другому.
— Есть такая фраза «Материнство — это иногда боль». Вам так же кажется?
— Да, конечно. Материнство — это и боль, и ответственность, и любовь, и все — на грани возможностей. Ребенок болеет — тебе больно. Пошел в школу — снова больно: как он будет учиться, в каких отношениях окажется с одноклассниками. Дальше начинаются влюбленности. Матери снова больно — лишь бы твоей девочке попался мальчик нормальный и так далее. Постоянно боль, боль, боль. Она не отпускает. Будто в обнимку с тобой ходит всю жизнь и не дает расслабиться.
— Теперь и Лина знает, что такое быть матерью. Известие о том, что она в положении, дочь преподнесла вам по телефону?
