Они не были коренными москвичами. Тогда приехавших на заработки в столицу называли «лимитой». Мама Валентина Вячеславовна — из белорусской деревни, папа Борис Алексеевич — из Тамбовской области. Мама работала кассиршей в столовой завода «Манометр», целый день пробивала чеки. Шутила по этому поводу: «Я работаю чекистом». Папа в автомастерской чинил машины. Жили они в рабочем общежитии в Ростокино: гигантский коридор и клетушечки-комнатки по бокам.
Родители еле сводили концы с концами. Вечная борьба за выживание, им было не до ребенка — меня сразу же отправили в белорусскую деревню к замечательной бабушке Дусе на поправку. Когда через четыре года родилась моя младшая сестра Марина, родители наконец поженились и я стал Гаркалиным. Меня забрали в Москву.
Мама любила меня без оглядки, с отцом все сложнее. Он был очень властным и сильным, а я мягким и слабым. Папа подавлял, развивая в сыне комплекс неполноценности. Чаще всего воспитывал ремнем. Он любил именно эту разновидность разговора по душам, искренне считая, что так наука до пацана дойдет быстрее.
Дом наш стоял на берегу Яузы, окна с одной стороны выходили на Андроников монастырь, а с другой был виден Курский вокзал. Мой письменный стол стоял у окна, делая уроки, я любовался маковками монастыря. Вокзал был старым и обветшалым, но от этого не менее привлекательным для мальчишки. Я много времени проводил на рельсах и платформах, человеческий муравейник знакомил меня с настоящей жизнью, наблюдения за типажами пригодились потом в актерской профессии. Повзрослев, так себя и называл — «дитя Курского вокзала». Все дворовые пацаны того времени дрались стенка на стенку. Я был задирой, провокатором, но если видел приближающуюся компанию, смело переходил на другую сторону улицы.
Уже тогда выделялся среди одноклассников своей артистичностью. Меня уважали за то, что давал концерты после новогоднего представления на заводе «Манометр». Не все родители могли своим детям купить билеты, а я туда ходил и потом все в лицах показывал приятелям. Каждое воскресенье мы с сестрой отправлялись на детский фильм в ДК. После сеанса отводил Марину домой, а сам возвращался, залезал под кресло на балконе и смотрел взрослые фильмы.
Я был страшным сладкоежкой. Родители выдавали школьникам по двадцать копеек в день на обед. На большой перемене «зарабатывал» себе на сладкое: декламировал стихи, разыгрывал сценки, одноклассники скидывались по копеечке. Их набиралось ровно двадцать две — столько стоил в столовой мой любимый эклер...
