Очень люблю свою работу, но боюсь летать. Причем страшны вот эти первые пятнадцать минут, пока горят лампочки «Пристегните ремни!». Хотя многие говорили, что табло гаснет на определенной высоте, автоматически, но это вовсе не значит, что самолет в безопасности. А для меня все равно это сигнал, что можно немного расслабиться. Мои коллеги над этим смеются, издеваются, когда я не хочу ни с кем разговаривать во время взлета, трясусь. Ну могу я себе позволить немного девчачьей трусости, в конце концов?
В прошлом году было очень много работы вне дома, и я сильно соскучилась по Москве. Обожаю наступление весны, когда появляется солнце. Могу взять кофе и пойти пешком, например от Тверской до Таганской, слушать музыку, наблюдать за людьми.
— Вы быстро восстанавливаетесь после серьезных нагрузок?
— Возможно кого-то удивлю, но я не считаю эмоциональное опустошение после продолжительных съемок или тяжелого спектакля таким уж минусом. Все появилось из пустоты, мы это знаем. И актеру тоже важно опустошаться, входить в нулевую точку, чтобы скинуть весь предыдущий опыт, чтобы не повторяться. Потом снова с полными силами выдать что-то новое. Я в такие периоды не ухожу в себя, с нашей профессией это сложно сделать, мы двадцать четыре часа в сутки на людях.
Каждый считает своим долгом тебе советовать, как играть, в чем ходить, что говорить и чувствовать. В том числе в соцсетях. Но у меня подписчики интеллигентные люди, и я им очень благодарна. А однажды пришла в спортзал, бегу, вдруг женщина с соседней дорожки спрашивает меня:
— Вы же актриса?
И все час двадцать, пока я сгоняла свои калории, слушала про то, в какой грязи находится наш российский кинематограф, какие у нас слабые сценаристы, никчемные режиссеры. При этом про артистов она не сказала ни слова. Я пыталась поначалу поддерживать беседу — нельзя обижать человека. Но женщина меня не слышала, ей не был нужен диалог, она хотела выговориться. В конце концов я не выдержала, повернулась к ней и сказала:
— Спасибо вам! Я так давно хотела перестать ходить в этот спортзал!
Больше там не появилась. Понимаю, что у каждого человека есть своя точка зрения и он имеет на нее полное право. Но почему я должна ее выслушивать?
— Час двадцать вы бегали? Зачем себя истязать? Вы и так в прекрасной форме.
— Поэтому и держусь, я же сладкоежка. Вообще предрасположена к «припухлости», и мне себя надо держать в узде, давать нагрузки, правильно питаться. Я против диет, знаю: любое ограничение — это крайность. И в питании я как раз человек крайностей. Периодически «человек-ЗОЖ». Периодически «человек-спорт». А иногда просто «человек-хочу-все». В моменты опустошения, хотя я их называю перезагрузкой, могу пролежать весь день дома, набрав вкусной вредной еды, которую в принципе не употребляю. Даже пиццу себе позволяю с сыром. Много-много сыра. За день могу посмотреть пять-шесть картин подряд. Люблю, когда перемешивается моя реальность и реальность кино. Во второй день я могу зачитаться книгами. А потом понимаю, что соскучилась по миру. Беру кофе и иду гулять. Я люблю гулять одна. Наступает следующий день, понимаю, что соскучилась по подругам, — и раз —увиделась с ними. Потом потянуло в театр, на чужие спектакли. И как-то так постепенно себя наполняешь.
В Москве есть энергетически сильные места, которые меня подпитывают. Обожаю особняк Рябушинского, который построил архитектор Шехтель. Могу находиться там часами, заказать себе экскурсию и заново все смотреть и слушать. Меня притягивает дом, его текучие формы, гениальная архитектура. Заходишь внутрь и попадаешь сначала в водный мир, потом в земной. А на третьем этаже есть потайной храм.
