Беда пришла, откуда не ждал. Я пошел на компромисс, взял местного художника Олю Земцову, а не Толю Шубина или Эмиля Капелюша, с которыми работал раньше. Компромиссы вообще плохо заканчиваются, особенно в искусстве. Стали обсуждать декорацию. Я привык формулировать художнику, что мне точно нужно от декорации для постановки, а тот сам придумывал художественный образ. Поставил задачу Земцовой:
— Мне нужен на сцене круг, по центру — забор, забор поворачивается, а там уже гамак с Белотеловой.
— И что, Толубеев полезет через забор?
— А как он может не полезть? В пьесе есть такая ремарка.
— Ну не знаю, это БДТ... И что, Крючкова ляжет в гамак?
— Ну а почему не ляжет-то?
— Ну не знаю, это БДТ...
Мне бы насторожиться, что фраза «это БДТ» звучала в том разговоре слишком часто, но я вместо этого со спокойной совестью улетел в Болгарию, там параллельно ставил «Утиную охоту». Только вернулся, позвонила Дина Морисовна: «Дима, от вас отказалась Земцова. Вы должны срочно связаться с Кочергиным».
Я был в шоке, сказал маме: «Началось!» Спектакль еще не поставлен, а по моей репутации наносят такой удар! Эдуард Степанович Кочергин, выдающийся мастер (говорю это без иронии), был главным художником БДТ. Я ему набрал, тот сразу стал грубо отчитывать:
— Слушай, тебя чему учили?! Ты что, не мог с художником договориться?! — и продолжает в таком же духе.
В конце концов я сорвался:
— Слушай ты, народный художник, раз ты мне тыкаешь, отвечу тебе тем же. Это ты не объяснил своей ученице этику Станиславского, в соответствии с которой она должна была высказать свои претензии мне, а не жаловаться Товстоногову.
— Да кто ты такой?!
Я был на взводе, не сдержался и послал его по известному адресу. Бросил трубку, маме сказал: «Слава богу, с БДТ все кончилось. В этой ситуации лучше я их пошлю, чем они меня».
Через пять минут позвонила оживленная Шварц: «Дима, что произошло? Товстоногов срочно требует вас к себе!»
В кабинете застал не только Георгия Александровича, но и директора театра Геннадия Ивановича Суханова, его заместителя Анатолия Иксанова, Дину Морисовну. Все сидели явно в предвкушении скандала. Товстоногов спросил:
— Дима, что случилось?
— Может быть, меня как-то неправильно учил мой мастер Александр Александрович Музиль (я знал, что они с Товстоноговым приятельствовали), но он говорил: «Вы ставите задачу художнику, а он ее выполняет». Мне на сцене нужен круг и гамак... Бальзаминов перелезает через забор и попадает в гамак как в паутину Белотеловой и свахи.
— Гамак? Смешно! Эдик, а в чем проблема?
— На малой сцене нет круга, его невозможно установить.
