Высоцкий проснулся, вышел на кухню и залпом выпил полстакана водки. Я глаза вытаращила, Нонна засмеялась. «Больше не буду, не буду!» — весело сказал он и пошел досыпать. Потом все уехали куда-то ненадолго и попросили меня посидеть с Володей и Олегом. Первое, что сделала, — вылила в раковину весь алкоголь. А этого, оказывается, делать было нельзя. Вначале мы о чем-то разговаривали с Далем, вдруг он стал рассказывать о жене: «Лиза нашла меня под фикусом! Я напился и спал. А она меня подобрала... — а потом добавил, вздохнув: — Ирка, никогда не выходи замуж за алкоголика!» На всю жизнь запомнила его горькие слова.
Тут проснулся Высоцкий и позвал меня в кабинет. Я села рядом, он взял меня за руку и вдруг спросил: «Хочешь, я тебе спою?» И спел тихо, без гитары мою любимую:
Во хмелю слегка
Лесом правил я.
Не устал пока —
Пел за здравие...
Наступил роковой день двадцать пятое июля. Ночью позвонил Володя и попросил:
— Пожалуйста, Ириха, приезжай, только будь во всем белом...
— Да, конечно, — ответила я... и выдернула телефонный шнур из розетки. Спросонья все это показалось просто пьяным бредом. Куда-то мчаться ночью, да еще непременно в белом? Может, еще в балетной пачке?! Если бы я знала, что он этой ночью умрет...
В день похорон Высоцкого у нас шла репетиция в Кремле. Мы с Олей Рукавишниковой поехали к Театру на Таганке, стояли у перехода и смотрели, как выносят под аплодисменты гроб. Вокруг было море людей. Потом Олин муж Александр Рукавишников сделал Володе памятник на Ваганьковском. В толпе заметила Олега Даля, испугалась за него, думала, сейчас развяжет. Оказывается, он на кладбище сказал пророческую фразу: «Следующим буду я...»
Когда умер Высоцкий, меня вызвали в ЦК партии: туда пришла анонимка. Я вылетела из дома в чем была — в открытой майке, в «университетке», завязанной на талии, и с распущенными волосами. Вдруг рядом тормозит машина Коли Караченцова. Они с Людмилой жили неподалеку, на «Юго-Западной». Коля предложил довезти. Я сажусь сзади.
— Ты куда? — спрашивает Людмила.
— В ЦК партии.
Она, не теряя самообладания, тут же дала ценное указание:
— Так! Срам прикрыть немедленно! Волосы завязать! — и заставила меня надеть «университетку», чтобы грудь была не видна.
Какое счастье, что я их встретила! Если бы не Людмила, неизвестно, чем закончился бы мой поход в ЦК.
Довезли прямо до подъезда. Повезло, что со мной беседовал порядочный человек, видно, сам эту мясорубку когда-то прошел. Мы хорошо поговорили. Он показал анонимку, там было написано: «Подонок умер, но воспитал себе смену. Артистка ансамбля Моисеева не задумываясь продаст Родину!» Мне двадцать один год, совсем молодая девочка. На кону моя карьера. Отпираться было глупо — все же видели, как Высоцкий меня провожал, как мы в кафе сидели, как я входила в его подъезд, как он ждал меня у Зала Чайковского. За нами следили, мы все были под колпаком. На какое-то время стала невыездной. Моисеев писал начальству за меня поручительство, папа тоже по своим каналам хлопотал. Нервы мне хорошо потрепали, но чтобы там ни было, такая дружба дорогого стоит...
