Тогда на экраны только вышел фильм «Москва слезам не верит». Там есть сцена, где героиня Веры Алентовой уходит от любовника, которого играл Олег Табаков. Вначале он смотрит в глазок, а потом быстро выпускает ее на лестничную площадку. Могла ли я представить, что сама попаду в такую же ситуацию?! Мы выбирались из Валиной квартиры по очереди. Он тоже разрешал мне выйти, только посмотрев в дверной глазок. Я спускалась в лифте и бежала к машине, стоявшей неподалеку. Заводила мотор и ждала, когда Гафт стремительно вынырнет из подъезда, подняв воротник плаща. Везла Валю на репетицию, а потом ехала по своим делам. Можно сказать, была его личным шофером. Мне казалось это диким — в конце концов мы взрослые свободные люди! Зачем прятаться, соблюдать конспирацию, если все давно в разводе? Когда спрашивала об этом, Гафт морщился как от зубной боли: «Она меня достает...» Непонятно, почему он не переехал из этого дома?
Валя старался об экс-супруге не говорить, твердил лишь одно: «Я ее никогда не любил...» Думаю, та обладала ужасным характером, устраивала скандалы. А еще у Елисеевой в заложниках была его любимая дочь. Спустя годы мне попалось фото бывшей Валиной жены — очень красивая женщина с надменным лицом. Я тут же вспомнила, что видела ее когда-то на одном из концертов. Выступал Эдвард Радзинский — тогдашний муж Инны Сергеевны, а она танцевала. Елисеева из обеспеченной семьи, папа — лауреат Сталинской премии. Как утверждают злые языки, из-за Гафта она и оставила Радзинского. Когда в 1973-м родилась Оля, ушла из балета, чтобы воспитывать ребенка. По словам Вали, они расстались, как только родилась дочь. Понятия не имею, были ли они официально разведены, но когда мы познакомились, жили отдельно. Я даже не знаю, была ли эта квартира его. Лишних вопросов не задавала. Одно было понятно: Гафт боялся бывшей супруги и старался с ней не пересекаться. По этой причине и с дочкой не очень интенсивно общался.
Оля с отцом, гордившимся ею, сохранила теплые отношения, хотя и взяла при получении паспорта фамилию мамы. Она ходила в хореографическую школу при Большом театре, потом ее приняли в Кремлевский балет, еще училась на балетмейстера в ГИТИСе. Валя рассказывал мне, что дочь думала стать актрисой, он, в принципе, мог устроить ее в театральное училище, но не хотел пользоваться блатом. И Оля пошла по стопам матери. «У нее были комплексы, несчастная любовь, — говорил Гафт. — Я очень переживал...»
Однажды Валина бывшая жена все-таки поймала меня в объектив своего бинокля. Я тогда носила привезенную из Германии короткую курточку, сшитую из кусочков кожи желто-лимонного цвета. И вот Елисеева при встрече Гафту говорит: «С кем ты связался? У нее вся куртка драная, в заплатках! Тогда уж сам купи ей шубу нормальную!» Он мне все это со смехом пересказывал. Стало обидно — куртка моя была очень модной.
