Дом не заперт. Вошли, кричу: «Папа!» Тишина. Ощущения жутковатые. Едой не пахнет, и людей нет. Наугад пошла на второй этаж, периодически зовя отца, открыла первую дверь. Узенькая комната — внутри кровать и шаг до стены. Отец лежит читает.
— Что же ты молчишь, папа? — спрашиваю.
Он отложил книгу и посмотрел на меня так, что облегчение от того, что я его нашла, снова улетучилось — так смотрят обезумевшие старики. Чужой, неузнаваемый.
— Ты чего пришла? Тебя никто не звал, — ответил незнакомец. Начинаю рассказывать ему про всех, кто приезжал поздравить, но так и не увидел его, про наше беспокойство. — Ах это ты устроила?! — повысил голос отец.
Увы, я не настолько влиятельна, чтобы посылать представителей Союза кинематографистов в село Никольское. Снова объясняю, что сотрудники разных организаций приезжали его поздравить с датой, он известный и любимый артист, почему такая агрессия?..
Фотография на ковре над его кроватью тоже беспокоила, потому что навевала нехорошие мысли об умственном состоянии родного мне человека. Сюжет фото был таков: мой отец, человек очень преклонного возраста, в клубной бейсболке на лысине, рядом женщина яркой восточной внешности, возраста среднего, тоже в кепке, все это обведено красным арт-маркером в виде большого сердечка и подписано какой-то подростковой хренью вроде I love you. Я едва смогла оторвать от этой странной композиции взгляд.
Отец откинул одеяло.
— Поздравить? А видишь, что у меня? — продемонстрировал он гипс и стал тянуться за костылем.
— Тебе помочь? — спрашиваю.
— Сам!.. Ты тогда звонила Галине Петровне! — вспомнил он свою старую обиду. — А я с ней, между прочим, тридцать лет прожил!
Мне окончательно стало не по себе, и я расплакалась:
— Уже раз двести тебе говорила, что это не я!
Истории, которую он вспомнил, на тот момент было около десяти лет, и произошла она накануне нашего с Настей окончательного отъезда за рубеж. Это был очень тяжелый для меня период. Жизнь била сильно. Настин отец, актер Алексей Полуян, не очень успешно боролся с зависимостью от запрещенных препаратов. Я вроде как устроила личную жизнь, хотела создать семью с одним человеком, но и это рухнуло в одночасье.
В общем, не справлялась с ситуацией и поправляла нервы в Психоневрологическом институте имени Бехтерева. Лечение стоило денег. Настю отвезла в музыкальный интернат, со знакомой договорилась, что она будет забирать мою дочь на выходные. Папе звонили все. Соседи рассказывали, что я нахожусь в сложном душевном состоянии и попала в больницу. Мама умоляла навестить меня, сама она в силу очень серьезных причин не могла выехать из Германии. «Она молодая, выкарабкается, — ответил ей отец. — А у меня с этим местом связаны неприятные воспоминания... Все! Не поеду! Сама поезжай!»
