Наконец Татьяна Сергеевна прилетела из Америки, но в больницу не пошла, а явилась в театр и начала там руководить. Ее пустили в кабинет Джигарханяна, она стала отвечать на телефонные звонки и вызывать к себе сотрудников. Это был совершенный абсурд. Она работала в театре с момента его открытия в 1996 году года три, а потом уехала в Америку, с тех пор прошло лет десять. Кроме директора, который ее узнал, и подруги Татьяны Сергеевны — главного костюмера сотрудники театра вообще не подозревали, кто она такая. Директор и провел ее в кабинет. Когда она позвала меня, я села в такси и уехала к Армену Борисовичу. А Татьяна Сергеевна пошла на репетицию. Армен Борисович, не дождавшись жены, сказал тогда всем: и врачам и друзьям, что его жена — я. Вернувшись из больницы, снял с пальца обручальное кольцо и больше не надевал.
До какого-то момента он не собирался ничего менять. Жизнь у него была какая-никакая, но устоявшаяся. Однако он не предусмотрел, что в таком возрасте не сможет быть один. Вот если бы смог, вероятно, все сложилось бы иначе. И еще — Армен Борисович не думал, что кто-то предложит ему другую жизнь, лучше, чем была до сих пор. Он был таким запущенным и неустроенным... Друзья мне потом рассказывали, что в какой-то период Джигарханян стал злоупотреблять спиртным, несмотря на то что в профессии продолжал быть востребованным. Я не замечала за ним этого, но может быть, в такие моменты меня просто не было рядом. Теперь, когда вижу его фотографии, очень бросается в глаза, что раньше он выглядел старше, чем сейчас. Сложно в таком возрасте осознать, что все теперь пойдет по-другому, ведь сорок с лишним лет назад он сделал выбор: женился — и за этот выбор отвечал.
