Я появилась на свет, когда папа, получив тяжелейшую травму позвоночника, был прикован к постели. Газик, который вез артистов на съемки, так резко затормозил на светофоре, что пассажиры вылетели из кузова на дорогу. Отец ударился спиной о бордюр, сломав три позвонка. Врачи не оставляли никакой надежды на то, что пациент когда-нибудь поднимется. Зная папу, боюсь представить, что он тогда испытывал. Я сейчас даже не о физической боли, от которой он не мог уснуть и, чтобы не стонать, впивался зубами в подвешенные над кроватью петли из бинтов. Я — о тяжелых мыслях, которые мучили ничуть не меньше.
Настоящий мужчина, человек, привыкший нести ответственность за близких, вдруг оказался совершенно беспомощным. Всякий раз, когда родители вспоминают разговор, который состоялся между ними в больничной палате, чувствую, как в горле встает ком. Когда мама сказала, что ждет ребенка, отец заплакал (впервые после того, как оказался на больничной койке) и решение — рожать или нет — оставил за ней. А что он мог еще сказать? Одно знаю определенно: папа был рад, что мама решила оставить ребенка, а мое появление на свет дало ему дополнительные силы, чтобы оправиться после травмы. Он с утра до ночи занимался специальной гимнастикой и когда однажды встал на ноги, посмотреть на это чудо сбежался весь персонал.
Детство осталось в моей памяти ощущением абсолютного и непреходящего счастья. У нас была огромная семья, где все: родители, дети, бабушки, дядюшки, тетушки, племянники — относились друг к другу очень нежно. В квартире постоянно кто-то гостил, ночевал — и этот вечный цыганский табор тоже был счастьем. Бабушка (мамина мама) к каждому празднику, а то и просто так ставила спектакли, в которых участвовали девчонки и мальчишки со всего дачного поселка. Мы жили весело, интересно, но скромно. Все, что родители (в основном, конечно, папа) зарабатывали, тут же раздавалось.
Среди многочисленной родни, друзей и знакомых всегда находились те, кому деньги в данный момент были нужнее. Но ни я, ни брат, ни младшая сестра не комплексовали из-за отсутствия материальных благ. Да и откуда было взяться комплексам, если это нам все завидовали! К кому можно было завалиться огромной компанией в два часа ночи? Конечно, к нам! Чьи родители встретят шумную толпу с распростертыми объятиями, побегут в кухню готовить чай, а потом до утра будут вместе с гостями петь под гитару или играть в карты? Только наши! Ни нам с сестрой, ни брату не нужно было спрашивать у родителей разрешения, чтобы кто-то из друзей или подруг пожил в доме. Ответ был известен заранее: «Конечно! Пусть остается, сколько хочет!» И оставались — на недели, а то и месяцы. Наши с сестрой подруги до сих пор зовут маму «мамой Таней» и прибегают посоветоваться или поплакать в жилетку.
