Учился Олег неровно. В отличие от старшей сестры он был типичным гуманитарием — мама моя окончила Московский энергетический институт, работала инженером. Летом 1953-го она ездила на студенческую практику в Новосибирск. Провела там месяц, ужасно соскучилась по родителям и брату. Алька обрадовался сестре:
— Наконец-то вернулась! Давай устроим праздник!
— Давай! Поедем в Москву.
Тогда Люблино еще было Подмосковьем. Сначала они посмотрели в кинотеатре «Художественный» «Возраст любви» с Лолитой Торрес, а потом отправились гулять по Арбату. Наткнулись на фотоателье и решили зайти. У меня сохранился этот снимок. Олег и мама там такие вдохновенные, красивые! Они относились друг к другу очень трепетно, но были разными по характеру и взглядам на многие вещи. Разница в возрасте у них — восемь лет.
В год смерти Сталина мама была студенткой-старшекурсницей, а Олег учился в шестом классе. Она была сформировавшейся личностью, он же только начинал взрослеть. Его «идеология» определилась, когда пришла оттепель. У поколения Олега были совсем другие возможности, интересы и ценности, чем у поколения моей мамы. В этом смысле мы с ним оказались гораздо ближе. Вероятно поэтому я лучше понимала настроение дяди в конце семидесятых, когда атмосфера в стране и искусстве, в частности в театре, приводила Олега в отчаяние.
Внешне брат с сестрой тоже были не очень похожи. В молодости у Олега была такая же пышная и кудрявая шевелюра, как у моего деда. После съемок «Короля Лира», где ему несколько раз брили голову и обесцвечивали отраставший ежик, волосы стали хуже.
Красивыми руками он, наверное, тоже обязан отцу. Как и высоким ростом — метр восемьдесят пять. Но дед был мощным, а Олег — кожа да кости, не зря его называли Арматурой и Шнурком. В юности Даль занимался баскетболом, и довольно успешно. Когда играл Олег, противники на площадке кричали: «Держи этого кудрявого!» Некоторые мемуаристы утверждают, что именно баскетболом он и сорвал себе сердце. Но насколько я знаю, его юношеские проблемы со здоровьем объяснялись слишком быстрым ростом и взрослением. В четырнадцать Олег вдруг резко вытянулся. А вот то, что из-за сердца его не взяли в летчики, — правда. Он мечтал о небе, отправил документы в летное училище, но не прошел медкомиссию.
В пятнадцать лет поступил сразу в две студии Центрального дома детей железнодорожников — хоровую и театральную. Олег был не только очень артистичным, но и музыкальным, прекрасно пел. Бабушка пыталась отдать его на фортепиано, как мою маму, но он предпочел гитару. Играть научился во дворе. Олег вообще проводил там много времени и часто приходил домой с синяками, в порванной одежде. Он был настоящим люблинским пацаном, заводилой и авторитетом для друзей.
