На дачном участке жили два ньюфаундленда, огромных, смешных, вялых, и белая лайка Чижик. Откуда-то появился котенок со сломанной лапой, ему наложили шинку. Он почему-то поселился в кармане отцовского халата. У забора стоял флигелек с двумя комнатами, в нем периодически кто-нибудь жил. Приезжала погостить Фаина Раневская, ее все звали Фуфа. Мне уже было лет четырнадцать. Однажды я был призван к Фаине Георгиевне прочитать стихи. Она послушала, необидно засмеялась и послала к своей знакомой в Дом пионеров в театральный кружок. Я сходил туда, но поступать не стал. Раневская в какой-то степени предугадала мое будущее: через пятнадцать лет я стал режиссером. Бывала часто на даче и Марина Чечнева, знаменитая летчица из женского авиаполка, Герой Советского Союза. Черноглазая красотка, украинка, она была безнадежно влюблена в отца.
Отцовская дача в Гульрипши существовала параллельно. Отец купил ее в 1953-м. Домик в одиннадцати километрах от Сухуми стоял прямо на берегу моря, отделенный лишь полосой больших мимоз. Период поездок в Гульрипши совпал с началом разлада отца и Серовой.
В Гульрипши я впервые в жизни видел отца праздным и был этой картинкой поражен. Однажды мы с его семьей поплыли на пароходе. Отец всегда работал, а тут я вижу, как он с Валей и Роднушей три дня играет в канасту (это такая карточная игра). И хотя папаша, судя по моим ощущениям, был человеком азартным, ему было дико скучно. И играть, и вообще отдыхать, ничего не делая...
Именно там мы в последний раз встретились с Толей, это было в 1954 году. Его привезли в Гульрипши из Нижнего Тагила, где он находился в школе закрытого типа. В эту школу отсылали на перевоспитание детей знаменитых родителей, с которыми те не могли справиться. Толик и был таким «трудным» подростком. Но все дело в том, что он был никому не нужен и с детства оказался предоставлен самому себе. Им занимались няньки и гувернантки. Ощущение собственной ненужности Толю, человека мягкого и неуверенного в себе, сделало дерзким и упрямым.
