Серова села на кровать и вдруг начала говорить, что ни в чем перед моей мамой не виновата, что никого из семьи не уводила. «Алеша, ты только на меня не обижайся!» — просила она со слезами на глазах.
Мы с отцом никогда не жили вместе. Я его запомнил скорее уже послевоенного. Мама рассказывала, как на подмосковной даче в Ильинке папаша сажал меня годовалого на плечи и, бегая по участку, сочинял поэму «Суворов». В войну отцу, прямо скажем, было не до меня. Хотя фотографии той поры остались. На одной он в форме с погонами сидит со мной за пишущей машинкой. На другой, шутливой, мы с ним вроде как «курим» — папиросы есть, а дыма нет.
Родители познакомились в Литинституте, где учились: он на поэтическом, она на редакторском на два курса младше. В 1938 году отец пришел к матери от писательницы Аты Типот с «Пятью страницами», посвященными их взаимоотношениям. Мама очень смешно об этом говорила: «Это у них, у поэтов, способ попрощаться с одной женщиной и понравиться другой».
Мама тоже не была святой, до Симонова у нее случился брак такого же гражданского свойства, как и у отца с Атой. Яков Евгеньевич Харон — в будущем великий звукооператор «Мосфильма» и преподаватель ВГИКа — в 1937-м был арестован. Когда он вернулся через семнадцать лет, я с ним очень подружился...
В моей памяти единой семьи с отцом нет вообще. Сохранилась всего лишь одна совместная фотография. Начало лета 1939-го, мать беременная мною, хоть на снимке это и незаметно. Восьмого августа на свет появился я. Отец забрал нас из роддома и вскоре уехал на Халхин-Гол. В связи с моим рождением родители зарегистрировали брак, так что мама стала первой официальной женой Константина Симонова. В этом же году он написал единственное стихотворение, посвященное Е. Л. — Евгении Ласкиной. Оно называлось «Фотография». Неплохое, но какое-то жестковато-равнодушное...
