— И где гарантия, что там тебя возьмут? А мы берем. Согласна?
— Да, — пропищала я.
Дома все обрадовались. Кроме меня. Я была в растерянности, потому что мечтала учиться только в Школе-студии и только у тех педагогов, которые как раз набирали актерскую мастерскую — у Романа Козака и Дмитрия Брусникина. Не спала всю ночь, а утром попросила дедушку:
— Ты знаком с Афониным, сходи, откажись.
— Это неправильно. Иди сама.
— Мне неловко. Я боюсь.
На семейном совете решили, что все-таки дед сходит в «Щепку». Он рассказывал, как встретился с Афониным, расцеловался, и тот спросил:
— Ты пришел за кого-то просить?
— Понимаешь, у меня внучка...
— Поступать хочет? Пусть приходит, я набираю курс.
— Да нет, она уже к тебе поступила, но мечтает учиться в Школе-студии.
— Ну что ж, это ее выбор. Главное, чтобы потом не пожалела.
А поскольку дедушка приятельствовал и с Аллой Борисовной Покровской, профессором Школы-студии, то решил позвонить ей, подстраховаться: «К вам придет моя внучка, просто отнеситесь к ней объективно — нет, значит, нет». Но я дошла до третьего тура. На конкурсе Алла Борисовна отвела меня в сторонку.
— Читай свою программу, только очень тебя прошу: не ори народную песню.
— Хорошо.
Но явившийся на экзамены ректор Школы-студии Олег Павлович Табаков спросил: «А что ты нам споешь?»
Ничего другого не оставалось, как затянуть злосчастную русскую народную. Причем на нервной почве я проорала ее значительно громче, чем в первый раз. Закончила в гробовой тишине. Олег Павлович пошутил: «Ну а еще громче спеть сможешь?» Потом Табаков сказал мне: «Ты орала так, словно тебе в задницу вилку воткнули».
В общем, мечта осуществилась, меня приняли. Курс подобрался замечательный, со мной учились Саша Урсуляк, Даша Мороз, Сережа Лазарев... Я была на седьмом небе от счастья. Помню, вместе с Сережей играли на французском отрывок из Бомарше: он — Фигаро, я — Сюзанну. Не понимали половины слов, но делали это с потрясающим азартом и вдохновением.
