Папанов обалдел. Но дружить мы стали теснее, почти не расставались. И скоро я услышала от него:
— Давай поженимся.
— Я должна маму спросить. Надо вас познакомить.
Толя стеснялся идти ко мне домой, отнекивался, но все-таки пришел. После его ухода мама спросила:
— Дочь, ты покрасивее жениха не могла найти?
— Мам, он такой талантливый!
— Ну что ж, тогда ладно...
Великая Отечественная закончилась девятого мая 1945 года, а через одиннадцать дней мы расписались. Поселились у моих родителей, мама выделила закуток: перегородила комнату фанерным щитом, который не доходил до потолка. Жить у Толи было просто нереально — в одной комнате ютились родители и сестра с мужем и двумя детьми.
Много лет спустя, возвращаясь после съемок с «Мосфильма», я попросила водителя притормозить у нашего дома на Саввинской набережной, вышла из машины и стала смотреть в такие знакомые окна на втором этаже. Воспоминания нахлынули, вдруг откуда ни возьмись мужичок. Спрашивает подозрительно ассистентку режиссера, с которой я ехала:
— Что это она разглядывает?
— Жила здесь когда-то.
— Хм, жила она тут! Да в этом доме сам Папанов жил!
Любая роль была Толе по плечу. Посмотреть на его игру сбегалось пол-института. Мы выпускались с несколькими спектаклями. В «Детях Ванюшина» он играл мальчика, а в комедии «Дон Хиль — Зеленые Штаны» — старика. Экзаменаторы были в восторге. Папанов получил приглашение в труппу МХАТа, а один из самых влиятельных актеров Малого Михаил Иванович Царев позвал Толю лично. Но в этот момент люди, руководившие культурой, решили, что Клайпеде необходим русский театр драмы. И я, как и практически весь наш курс вместе с режиссером Борисом Ниренбургом, была направлена туда. Папанова ждала блистательная карьера в столице, и вдруг он заявляет: «Как это? Надя поедет в Клайпеду, а я останусь здесь? Нет, так не пойдет!» И одним махом отказался от работы во МХАТе и Малом.
А в Клайпеде, которая до 1945 года носила немецкое название Мемель, нас ждали общежитие и птичьи права. Русский театр делил помещение с литовским, играли день они, день мы. На наши спектакли народ валом не валил, ко всему русскому там относились без симпатии. Достаточно сказать, что когда мы приехали, на здании театра еще висела мемориальная табличка «С этого балкона выступал Гитлер». Год мы там прослужили и приехали в Москву в отпуск повидаться с родными. Идем по центру — вдруг навстречу Гончаров:
— Толя, как хорошо, что встретились! Куда ты пропал? Я тебя обыскался.
— Мы с Надей работаем в Клайпеде.
— Милый мой, бросай все! Ты нужен мне в Театре сатиры.
— Толя, соглашайся, — поддержала я.
