Андрон приехал, два дня они сидели в монтажной, Мащенко показывал ему куски из «Как закалялась сталь». Переговоры шли словно в Женеве, за закрытыми дверями, группа видела только, что в монтажную вносят и выносят бутылки. Мащенко был большим мастером по части выпивки, не разделить с ним застолье было невозможно. Через два дня полумертвый Андрон уехал в Москву и тут же улегся в больницу с открывшейся язвой. Но люди посвященные знали, что пролонгации съемок «Романса о влюбленных», сдвига всех графиков (а это натура летняя в Москве, натура зимняя где-то на Севере) он добился отнюдь не из-за тяжелой болезни, а потому что ждал актера. И закрывали на это глаза. У Андрона было привилегированное положение на «Мосфильме».
Закончив сниматься в «Как закалялась сталь», я объелся кино, был настолько вымотан, что просто сломался. Наступила полная апатия, мне требовалась пауза. А ее-то как раз Андрон дать не мог. Послезавтра надо сниматься, а сегодня я приехал на студию и заявил: «Не могу, нет сил». Часа три он меня уговаривал, но я стоял как скала. Думаю, Андрон воспринял мой отказ как предательство. Я знал его очаровательным, обаятельным, ироничным скептиком, а тут вижу: у Кончаловского челюсти сжались, желваки на щеках играют. «Ну хорошо, — кинул Андрон, прощаясь, — сыграй хотя бы младшего брата!»
И я сыграл в сцене проводов главного героя (на эту роль взяли Евгения Киндинова) в армию. Снимали в Трубниковском переулке, во дворе-колодце, куда свет едва проникал. Там в полуподвале с запыленными окнами находился приемный пункт стеклотары.
Когда проявили пленку, оказалось, что все наши осветительные приборы и аппаратура отражаются в стеклах. Ужас! Операторский брак! О пересъемке не может быть и речи, сцена сложная, с огромным числом участников, да и снимали на дефицитный «Кодак». Но Андрон вышел из положения: «Плевать на это! Будем так делать и дальше». И группа появилась в кадре, стала полноправным участником картины: Смоктуновский-Трубач подходил к звукооператору, брал микрофон, что-то говорил. Чрезмерный пафос куда-то ушел, актеры сошли с котурнов, зазвенели как ручейки. Так брак пленки решил художественный образ всего фильма. Что ничуть не умаляет заслуг Кончаловского, для меня он один из самых талантливых, интересных, ни на кого не похожих отечественных режиссеров.
На картине мы подружились с Сашей Градским.
Он уникальный рок-музыкант, а я фанат рок-музыки, оба носили волосы до плеч. Саша жил в крошечной квартирке у своей бабушки на Мосфильмовской, рассказывал мне, что детство у него было очень непростое. Внешне Сашка — кактус, постоянно выпускает колючки, а внутри нежный. Если мне бывало хреново, ехал к Градскому, он умел утешить. По сей день его очень ценю и люблю.
И вообще призываю с большой осторожностью относиться к первому впечатлению о человеке, оно может оказаться неверным. Так для меня однажды открылся с неожиданной стороны Женя Моргунов. После «Как закалялась сталь» меня бесконечно приглашали участвовать в концертах, где мы порой и сталкивались.
