Теперь он боится заходить к сумасшедшему «русскому», присылает медсестру. Шабтай бросает в нее бутылку с водой. Несчастная тетка едва успевает прикрыться дверью. А он кричит: «Что за свинское отношение! Я не могу здесь находиться!» Кое-как уговариваю его успокоиться.
Через несколько дней Шабтай требует, чтобы я ехала на сборы: «Все, Архипова, вали в Россию, не хочу тебя здесь больше видеть!» Я дико обижена, но в принципе он прав. Калманович уже может себя обслуживать, а у меня через два дня игра в Питере.
Когда прилетаю, звонит, спрашивает, как дела. Говорю, что отлично. А он:
—Знаешь, у меня тоже. В Барвихе так хорошо...
—Где?!
— кричу я.
Шабтая не пускали в самолет — а вдруг больной умрет в полете, — и он дал расписку, что берет всю ответственность на себя. В Москве у трапа его ждали «скорая» и врач-кардиолог.
Отыграв, помчалась в Барвиху. Смотрю, у него совсем другое настроение и цвет лица изменился. Шабтай говорит: «Пусть в палате совковая мебель, но мне наш бардак гораздо милее, чем хваленый немецкий порядок. Я советский человек! И здесь поправлюсь гораздо быстрее, чем в Германии, потому что обожаю столовскую еду!» И правда, вскоре встал на ноги!
Я долго мучила себя и своих мужчин. Шабтай терпеливо ждал, но однажды вызвал меня в Москву и сказал:
—Ты знаешь, что я живу тобой, и все равно несешь какую-то чушь про долг, про то, что не можешь оставить Кирилла!
Все, хватит! — показал огромный чемодан: — Вот, вчера купил тебе вещи. В Екатеринбург можешь не возвращаться.
Я опять стала гнуть свою линию:
—Нет, сейчас не могу оставить мужа, он в ужасном состоянии.
Через месяц закончился сезон, и Шабтай предложил отдохнуть в Израиле. Я очень устала и не нашла в себе сил отказаться. Кириллу ничего не объясняла, но когда начала собираться, он очень грустно сказал: «Я знаю, ты больше не вернешься». И оказался прав.
В Тель-Авиве Шабтай сделал мне предложение — на берегу моря, прекрасным весенним днем. Я сказала «да». Никогда не забуду его фразу: «Ну все, Архипова, ты последняя женщина в моей жизни!»
Вечером ужинали в ресторане с друзьями. Горячее подали под металлическими колпаками. Официант поставил передо мной поднос, снял колпак, я увидела кольцо необыкновенной красоты и чуть не расплакалась от счастья.
Я долго боялась поверить, что Шабтай меня действительно любит, не воспринимала его всерьез. Считала, что нас разделяет не только огромная разница в возрасте (двадцать пять лет), но и разница в положении, воспитании, образе жизни. Он хоть и рассказывал о себе, до конца все равно не раскрывался...
Решили готовиться к свадьбе, но умерла его мама. По еврейским законам траур продолжается год, и мы отложили бракосочетание. Шабтай предложил: «Давай займемся здоровьем, я безумно хочу, чтобы у нас были дети». Это было в мае, а в июне в Хорватии начались сборы по подготовке к чемпионату Европы. Мне позвонил главный тренер сборной Вадим Капранов. Я сказала, что не приеду. Тогда Вадим Павлович обратился к Шабтаю: «Аня очень нужна в сборной». Тот уговорил потерпеть еще годик. Я поехала в Хорватию и там пережила настоящую ломку: впервые за много лет решила забыть о баскетболе, настроилась на другую волну, а тут опять все заново...
Мы выиграли чемпионат Европы, и я внесла большой вклад в эту победу. Шабтай на финале нервничал, кричал как сумасшедший — давал советы. Я даже сказала: «Лучше уйди».
Клуб УГМК продлил со мной контракт, и я еще год пробыла в Екатеринбурге, но часто летала к Шабтаю в Москву.
