Коллекция. Караван историй
Порой задаю себе вопросы: что было бы, не сделай мне Пырьев предложение во время моего мучительного романа со Стриженовым? Как сложились бы в дальнейшем отношения с Олегом, если б не разорвала их тогда? Вдруг мы дошли бы до точки, после которой стали бы невозможны ни наша с ним встреча спустя годы, ни вновь вспыхнувшая любовь?
В одну из последних ночей января 1968 года мне приснился сон. Будто выхожу из какого-то помещения, а следом вырывается огромный клуб пара.
И вот уже плотное облако поднимает меня, обнаженную, вверх, я парю, но на сердце вместо радости полета — тяжесть и боль. Внизу собралось множество людей, и все твердят: «Ах, бедный Иван Александрович... Бедный...»
Спустя неделю, вечером шестого февраля, вернувшись со съемочной площадки «Братьев Карамазовых», мы с мужем, Иваном Александровичем Пырьевым, долго сидим в его кабинете: до самых мелких деталей, интонаций и жестов разбираем последние эпизоды с моим участием — огромная работа над картиной по роману Достоевского близится к концу. Слушаю мужа и с тревогой наблюдаю за тем, как ежеминутно меняется его лицо: то разглаживается, молодеет на глазах, то вдруг скукоживается и темнеет. Отношу это на пережитый днем стресс: во время съемок над Пырьевым взорвался осветительный прибор.
Он долго не мог прийти в себя: сидел, опустив голову и свесив меж колен пораненные осколками руки. А когда я, пулей прилетев из гримерной, начала пытать:
— Ты как?! — скользнул невидящим взглядом и процедил:
— Уйди.
Эта единственная за все время нашего общения грубость меня не обидела, а только еще больше напугала. Иван Александрович, казалось, не понимал, кто перед ним...
Время близилось к полуночи. «Все, пора спать, — сказала я. — Завтра утром снова на площадку, тебе нужно успеть отдохнуть». Проходя мимо висевшего на стене зеркала, Пырьев вдруг приостановился и, пристально вглядевшись в свое отражение, обронил: «Да, плохой Иван Александрович...»
Меня будто током ударило, в ушах зазвучали голоса из сна: «Бедный Иван Александрович... Бедный...»
Муж вскоре уснул, а я не смогла сомкнуть глаз от страшных мыслей, для которых вроде и повода не было...
В четыре утра он собрался вставать.
— Ты куда?
— Да я, кажется, выспался.
— Нет-нет, впереди трудный день, поспи еще.
Муж послушался — лег и уснул. А в двадцать минут седьмого я услышала страшный хрип. Это была агония.
Через несколько часов дом наполнился людьми. Отовсюду слышались голоса: «Бедный Иван Александрович... Так внезапно... Не успел...» Громче всех сокрушался Михаил Ульянов, горячо меня успокаивал. Спустя несколько месяцев я узнала цену его потрясению и его состраданию...
Впервые знаменитого режиссера Ивана Пырьева я увидела студенткой. Он руководил кинообъединением, в котором снимался фильм «Вольный ветер», где у меня была главная роль Стеллы. Накануне съемка закончилась поздно ночью, и я проспала. Примчалась на студию к полудню и тут же была вызвана «на ковер». Приготовилась к разносу, однако услышала:
— Ну разве так можно, деточка?! Вот мы возьмем и вычтем с вас за простой группы и оборудования.
