Он с отличием окончил Художественный институт имени Сурикова.
Женя был первым моим серьезным увлечением. У его отца к тому времени уже была другая семья, и мы с Женькой часами сидели в бывшем кабинете композитора: рассматривали альбомы по живописи и архитектуре, слушали пластинки. Иногда я оставалась ночевать — меня устраивали в комнате мамы Жени Зинаиды Александровны. Девчонки в общежитии, смеясь, учили уму-разуму: «Ну что, опять ограничились робкими объятиями?! Да брось ты этого пентюха! Другое дело — Валерка с киноведческого: влюблен в тебя, красавец и жилплощадь отдельная!»
А мне нравился Женя. Он говорил: «Вот закончим учебу — поженимся».
Дунаевский-старший уже называл меня невесткой. Но когда погибла Зина, я не смогла относиться к Жене по-прежнему. Однажды бросила в запале: «Если бы ты не был таким бесхарактерным, не позволял всем подряд вить из тебя веревки, ничего бы не случилось! Ни у кого другого приятель не посмел бы взять машину без спроса!» Побледнев, Женька промолчал.
Только в институте мне становилось легче. Какой замечательный у нас был курс: Руфина Нифонтова, Изольда Извицкая, Майя Булгакова, Надя Румянцева, Юра Белов, Миша Семенихин!.. Яркие, темпераментные, ни на кого не похожие. А ведь попала я на него не сразу. Сама судьба водила моей рукой, когда я писала заявление с просьбой оставить меня на второй год!
Однажды после показа студенческого этюда ко мне подошла женщина: «Конюхова, здравствуй! Я ассистент по актерам режиссера Роу. Он готовится снимать фильм по повести Гоголя «Майская ночь, или Утопленница», тебя приглашает на роль Ганны». Роу остался мной доволен. Картину быстро отсняли, пришел черед озвучания. И его я с треском провалила. Сколько со мной ни бились, вступить вовремя так и не смогла. «Танюнчик, у вас все впереди, — сказал Роу. — Озвучание — отдельная профессия, которую вы обязательно освоите. Но Ганна будет говорить голосом другой, более опытной актрисы». Интонация была мягкой, даже ласковой, но слова просто убили. Ночь провела без сна, а наутро поехала во ВГИК и написала заявление на имя ректора: «Прошу оставить меня на второй год, так как, снявшись в главной роли у великого режиссера Роу, поняла, что я недоучка».
Не знаю, был ли еще хотя бы один такой случай в истории ВГИКа за последующие шестьдесят лет, но в 1951 году я точно была «пионеркой». В деканат мое заявление ушло с резолюцией: «Просьбу удовлетворить». Так я оказалась студенткой Ольги Ивановны Пыжовой и Бориса Владимировича Бибикова.
Мы на курсе все очень дружили: и во ВГИКе, и потом. Сегодня почти никого из ребят нет в живых. Многие ушли раньше времени при страшных, трагических обстоятельствах. Первым в этом списке стоит Миша Семенихин. Я знала его очень спокойным, уравновешенным, даже стеснительным. И помню, как была потрясена, когда в конце шестидесятых услышала от кого-то из однокурсников: «Ты знаешь, что Мишки больше нет? Сначала его мама покончила с собой — повесилась, а через несколько дней после похорон его самого нашли в петле».
Что стояло за этой двойной трагедией? Считал ли Михаил себя виновным в самоубийстве матери или просто не смог пережить ее смерть? Не знаю.
В марте 1971 года не стало Изольды Извицкой. Ей было всего тридцать восемь... Фильм Григория Чухрая «Сорок первый», где она снялась с Олегом Стриженовым, имел ошеломительный успех. Зарубежные поездки, кинофестивали, банкеты... Изу повсюду сопровождал чиновник от кино (фамилию называть не буду, поскольку живы его дети, внуки), который и пристрастил ее к выпивке. Ему нравилось весело проводить время в обществе красивой женщины.
Вернувшись, Изольда заставала в однокомнатной квартирке (так в то время жили звезды первой величины!) пьяную компанию во главе с мужем, артистом Эдуардом Бредуном.
