Новый год отмечаем в семейном кругу: родители, бабушка. Приезжает даже Настин брат, с которым мы миримся тут же на кухне, оставив обиды в прошлом. Под бой курантов торопливо пишу на обрывке салфетки: «Хочу, чтобы Настя была счастлива со мной». Сжигаю бумажку, бросаю пепел в бокал и залпом выпиваю шампанское. Фу, успел! Настя, глядя на меня, весело хохочет. Ура, жизнь налаживается!
А через неделю жена, пряча взгляд, робко заявляет: «Знаешь, мы тут с труппой решили отметить праздник. Ты со Славкой посиди, что тебе со мной ходить». Странно, думаю, с чего это вдруг она одна идет? Но в голову не пришло ничего дурного — я всегда безоговорочно доверял Насте. Проводил до дверей, вернулся в комнату. Мимо проходит Валентина Борисовна и как бы невзначай бросает: «Олаф, ты не думай, у нее никого нет».
После этих слов становится как-то тревожно. Достаю из трюмо Настины письма, чтобы перечитать, успокоиться, и вдруг нахожу ее недописанное послание подруге в Америку: «Не вздумай даже сюда (в Россию. — О. Ш.) возвращаться. Здесь приходится терпеть, чтобы выжить». А дальше, через запятую, таким же ровным почерком жена перечисляет мои недостатки. Мол, и бирюк, и за?мков не оказалось, и за границу не получилось уехать. В общем, ничего хорошего. Но главный ужас в том, что из этого письма я понял: у моей жены приключился роман. Муж, как в анекдоте, обо всем узнал последним.
Стал сопоставлять факты, и пасьянс сошелся. После того как я приехал, в дверь нашей квартиры не раз звонили разные девицы, представляясь Настиными подружками, просили позвать ее. Жена выходила на лестничную площадку, шушукалась с ними, потом возвращалась и, сославшись на возникшие дела, куда-то срочно уезжала.
Гораздо позже, из интервью Заворотнюк, я узнал, что именно в то самое время у нее начался роман с владельцем автосалонов Дмитрием Стрюковым.
Я не люблю и не умею выяснять отношения. Да и Настя, вернувшись с театрального капустника, была не склонна к беседам. Не знаю, что она чувствовала, никогда не мог понять ее, как ни старался. Не спал всю ночь, молча пережевывая обиду и ощущая, что жена уже окончательно отдалилась от меня.
Утром я лежал в кровати, делая вид, что сплю, а сам в отражении зеркала наблюдал, как Настя собирается на репетицию. Вдруг такая тоска накатила: неужели уйдет не попрощавшись?
Словно услышав мои мысли, Настя от дверей вернулась, подошла ко мне и нежно погладила по голове. Горько так вздохнула и вышла. Было понятно: она уже все решила, но ей все же немного жаль наивного Олафа. Поднялся с кровати и сидел у стола как в воду опущенный. В комнату зашла Настина бабушка, обняла меня и зарыдала.
Впрочем, сопереживала она недолго. Вечером, когда я вернулся после бесцельного блуждания по городу, бабуля, прихлебывая чай из блюдца, смотрела на меня уже с некоторым ехидством: мол, что, дружок, а птичка-то тю-тю! Настя умела проводить разъяснительные беседы с родственниками...
Выскочил из дома, взял билет на первый же поезд и уехал из Москвы. А что было делать — умолять, чтобы не бросала? Разве уговоришь человека, который разлюбил?
Позже, читая статьи о Заворотнюк, я узнал, что так же неожиданно, в одночасье, она бросила и Дмитрия Стрюкова, с которым прожила, как ему казалось, вполне счастливые годы.
Настя тогда нашла известного и перспективного Сергея Жигунова. А когда поняла, что с ним ее ждет не совсем уж беспроблемная жизнь, стремительно влюбилась в фигуриста Петра Чернышева, оставив бывшего возлюбленного в таком же удивлении, как и Стрюкова. Вроде бы еще вчера Настя была рядом и ничто не предвещало беды, и вдруг оказывается: все, занавес. Насте нужны идеальные исполнители главных ролей. Соответствовать не так уж и просто.
Пока, пока, дорогой!
Неделю пытался решить, что делать дальше.
