Я играла старшую медсестру. Никита Зверев — главврача областной больницы. Помню, меня сразу «торкнуло», когда впервые увидела его на площадке. Даже странно стало. Подумала: неужели это любовь? До этого Никиту не знала и фильмов с ним не смотрела.
Вскоре я пригласила съемочную группу в боулинг — отметить день моего рождения. Там присутствовал и Никита, и мы сразу подружились. Оказалось, что познакомиться с ним я могла на год раньше, на съемках картины «Летит». Никита туда приходил к другу. Сказал, что сразу обратил на меня внимание:
— Ты была очень красивая и грустная, сидела и смотрела куда-то в стену. Мне очень хотелось подойти, но я не решился.
— Ну и зря! — засмеялась я.
В тот вечер мы уже не смогли расстаться и утром проснулись вместе. У нас с Никитой оказалось много общего — во взглядах на жизнь и в самой жизни. Мы оба были совершенно измучены и высушены предыдущими отношениями и уже всерьез не верили в любовь. Я — после развода, и он тоже. У меня — маленькая дочка, и у него. Шли по разным тропинкам, но встретились на одной «горке», проделав похожий путь. И не было резона врать, притворяться, пудрить друг другу мозги. Мы сразу подошли друг другу, как две половинки одного целого.
В гражданском браке живем два с половиной года и за это время ни разу всерьез не повздорили. Первое время вообще не ругались! И сейчас наши короткие размолвки нельзя назвать ссорами.
Мы ведь сразу миримся. В основном люди ругаются по глупости, из-за каких-то бытовых мелочей: «Почему ты пасту не закрыла?» — «А ты почему бросил здесь носки?» У нас такого нет. Если один затевает уборку, второй тут же подключается. Можем вместе что-нибудь приготовить. Если мне не хочется стоять у плиты, к ней встает Никита, без лишних вопросов.
Единственная проблема — наша работа, связанная с частыми разъездами. В последний год и Никита очень много снимался, и я часто уезжала. Мы виделись только пару раз в месяц. Приезжая домой, падали от усталости и просто отсыпались. А через сутки-другие ехали обратно. Но и работая в Москве, мы, бывает, не видимся неделями, если не совпадает график.
Оказаться бы опять вместе на каком-нибудь проекте, как тогда в Киеве на «Территории красоты»!
Это было волшебное время. Стояла чудесная золотая осень, мы гуляли по городу и чувствовали себя абсолютно счастливыми. Я уезжала только к Алисе.
Однажды Никита собрался в Питер на параллельные съемки и спросил, не надо ли что-нибудь передать моей маме. Я обрадовалась: «Да-да! Надо ей кое-что отвезти. Как прилетишь, позвони ей, договорись». Никита не просто выполнил поручение, он повел мою маму в кафе и сделал все, чтобы ее очаровать.
На следующий день звоню ей:
— Ну что, встретились?
— Встретились, Юленька. Как он мне понравился!
— Не может быть! Ну, тогда ты, наверное, обрадуешься, узнав, что у нас роман?
— Ой, а я так и подумала! В такого мужчину невозможно не влюбиться!
Никита — единственный из моих избранников, в ком мама души не чает. Она всегда на его стороне.
Муж у меня безумно обаятельный. Женщины на него сразу западают, начинают отчаянно кокетничать. А я, глядя, как они стараются, только усмехаюсь: «Ну-ну, попробуйте, отнимите». Конечно, ревную, но никогда этого не покажу. Разве что отпущу какое-нибудь шутливое замечание в его адрес.
А Никита хоть и старается не устраивать сцен ревности (знает, что у меня на них жесточайшая аллергия после первого брака), иногда не выдерживает, срывается.
Смотрит какой-нибудь фильм с моим участием, доходит до любовной сцены и начинает:
— Надо же, как ты с ним целуешься! По-настоящему, не как в кино! Очень убедительно!
Я тут же залезаю в Интернет, нахожу фильм, в котором есть любовная сцена с его участием, включаю и говорю:
— А ты тоже неплохо целуешься, прямо как я.
— Но я же мужчина!
— И что? Тебе можно, а мне нет? Ты же знаешь, это работа! Сам ведь актер!
Какой-то придурок выложил в Интернете мои фото ню. Нашел кадры в мюзикле «Золушка» и фильме «Письма к Эльзе».
Картинки красивые, не грязные, там ничего толком и не видно, мне стыдиться нечего. Никита понимает, что я ни в чем не виновата, но все равно злится. Когда начинает в очередной раз заводиться, я объясняю:
— Послушай, все уже быльем поросло! Девять лет прошло! Я была маленькой и глупенькой. Сейчас, конечно, ни за что бы не стала сниматься обнаженной. Но ты тоже хорош, сам разгуливаешь в фильмах с голым торсом!
— Я мужчина, и у меня нет бюста, — оправдывается он.
— Не знаю, по-моему, у тебя грудь больше, чем у меня. Очень накачанная. И вообще — что за шовинизм!
Он смеется и успокаивается. А я думаю: «Какое счастье, что мы занимаемся одной профессией. Нам проще договориться».
