«Как ты думаешь, они там встречаются? — спросила. — Думают о нас? Мне кажется, нет, я даже чувствую, что думают, вспоминают... иногда и зовут», — сказала едва слышно.
После Питера возникло ощущение, что я давно знаю Лену, всегда знал. И что нас просто развела жизнь на десятилетия, а вот теперь свела, потому что иначе и быть не могло, мы рождены друг для друга. Друзья меня не узнавали: мол, думали, ты вовсе любить не способен, тем более «так», некоторые беспокоились о моем душевном здоровье. Все мои мысли были о ней.
Раз встречал ее у ворот ГИТИСа. Лена стояла с высокими, фактурными без пяти минут актерами, поцеловалась с ними на прощанье и подошла ко мне.
— Целуемся? — глупо осклабился я.
— У вас в Москве принято целоваться. А ты ревнуешь, что ли? — удивилась искренне и подставила щеку. Я понял, неловко, смазанно чмокнув в скулу, что без нее жизнь бессмысленна.
— Я не смогу сегодня, — сказала Лена. — На репетицию надо — к Олегу Палычу. Мы в Венгрию скоро на гастроли едем.
— А я вроде как в Чехословакию по обмену. Потом, может, на Кубу... Давай поженимся, — я обнял ее за плечи.
— Давай, — ответила Лена совершенно серьезно.
— Тогда захвати завтра паспорт, подадим заявление в ЗАГС.
— Захвачу.
— Ну, и коль пошла такая пьянка... чего тебе в общаге-то ютиться?
Приезжай после репетиции ко мне.
— Мы закончим поздно.
...Она приехала под утро. Обняв ее на пороге, я знал, уже был уверен в том, что никого никогда так не полюблю. А она, отстранившись, сказала: «Поспать бы чуть-чуть».
Прошла в мою комнату и рухнула на диван как была, в одежде. Я лег рядом. Она спала, а я три часа не сводил с нее взгляда.
Проснувшись, сходив в ванную, поставив чайник на плиту, Лена спросила, почему у нас в квартире так грязно, и принялась убираться. Проснулся мой пятилетний племянник Емелька, она стала с ним играть, читала «Снежную королеву», наизусть, что совершенно потрясло мальчика.
Обычно настороженно, подозрительно относившийся к чужим людям, к ней Емеля сразу потянулся, даже помогал мыть пол и кафель на кухне. Потом мы завтракали — моя мама, я, Лена, Емеля. И Лена, отвечая на мамины вопросы о театре, ухаживая за всеми, казалось, была счастлива, чувствуя себя в семье. Потом мы поехали в ЗАГС, который находился на Ленинском проспекте возле универмага «Москва». На ступенях она остановилась.
— Я должна тебе сказать одну вещь.
— Какую еще вещь? Гони паспорт! — торопил я.
— Нет, подожди, я должна...
— Кому и сколько ты должна?
Она вдруг полоснула мне по глазам взглядом, точно финкой, развернулась и, добежав до открывшихся дверей троллейбуса, скрылась в нем.
В растерянности я пребывал до вечера, пока Лена не приехала после спектакля.
Выйдя из ванной в моем полосатом махровом халате, она подошла ко мне, сидевшему за письменным столом, распахнула халат и крепко прижала мою голову к холодному, влажному, не по-женски упругому, тренированному животу.
— Ты хороший, славный... — шептала она в постели, отвечая на мои поцелуи и ласки. — Я не хочу тебя обманывать.
— А ты не обманывай, — сказал я, предвкушая услышать какое-нибудь возбуждающее откровение.
— У меня не будет детей. Никогда.
— Почему? — задал я идиотский вопрос.
