Я звонил, но сначала она оказалась на гастролях, потом еще где-то за границей с мужем...
Уже после того как все случилось, на одной из пресс-конференций, посвященных юбилею «Табакерки», я задал Табакову вопрос о Лене, причинах ее ухода.
«Она долго одна была. Потом вышла замуж. Казалось, обрела и любовь, и защищенность, и обеспеченность. Но было в ее глазах что-то настолько тоскливое — сердце заходилось. Да разве поймешь, как закупоривается капилляр, в каком месте разрыв… Рвутся-то не капилляры — душа. Не думаю, что Лена была счастлива, счастливые с собой так не поступают... Дело еще и в том, что роли, которые она играла в Художественном театре, были роли «хорошо одетых женщин». А ее знание, ее трагический талант призваны были рассказывать о другом.
И вот тех ролей не хватало. Слишком малую толику боли она вынула из себя... Если бы на сцене она выплеснула трагедию, возможно, в жизни трагедия бы и не произошла. Иные инсценируют трагедии, она же инсценировала жизнь, праздник... И это у нее с института. Но это все и мощью, талантом называется».
Режиссер Долгачев, ставивший во МХАТе страшную сказку «Тойбеле и ее демон», знал, что Лена и Сергей Шкаликов, которых он пригласил на главные роли, пьют. И поставил условие: «Если хоть раз почувствую, что вы не в форме, сразу прекращу репетиции. Заменить вас некем, значит, я просто откажусь делать этот спектакль».
Два месяца Тойбеле и ее демон вели себя, по долгачевскому выражению, «как ангелы».
Но однажды явились на репетицию странные. Лена подошла к Долгачеву и опустилась на колени:
— Мы больше не можем не пить!
— Ах так! Ну давайте сворачиваться.
— Нет! У нас к вам предложение: мы сегодня пьем весь день — и все, и до премьеры больше ни капли...
Режиссер в конце концов согласился, поставив условие: действительно только один день и только с ним, и завтра — репетиция. Лена была счастлива, визжала от восторга.
Как-то уже другой зимой опять встретил ее на Пушкинской площади — она шла под мокрым снегом мимо памятника, глядя в пространство, вроде бы улыбаясь чему-то, вся не от мира сего, слякотного, суетливо- предновогоднего.
Ее, конечно, узнавали, глядели вслед. Окликнул, поцеловались дежурно. Я спросил, что произошло с ее однокурсником Игорем Нефедовым (незадолго до того сообщили, что он повесился).
— Он уже собирался туда, когда жена ушла, — проговорила Лена. — Но Андрей Смоляков из петли вытащил. Игорек мне рассказывал, что слышал божественную полифоническую мелодию типа Баха, потрясающую! Теперь он ее там все время слышит...
— Думаешь, на том свете Бах звучит? — усомнился я.
— Я же говорю — типа, — раздраженно, будто грубо прикоснулся к заветному, сказала Лена. — Тебе не понять.
— Но почему Игорь покончил с собой? Его ведь так Табаков любил, да и все, кажется!
— Очень любил.
А жена Олега Палыча Игорька грудью подкармливала, когда у его мамы молока не хватало, в Саратове, они дружили семьями. И только Игорь мог опоздать на час или вообще прогулять репетицию, запить — Олег Палыч прощал. И больше всех снимали его, притом Михалков, Абдрашитов, Нахапетов... В двадцать пять лет его имя было уже в Советской энциклопедии кино. Первый из нас.
— Чего ж ему не хватало?
Лена словно не слышала вопроса.
— Его отпевали в церкви — Олег Палыч договорился... Да, он уже там. Первый из нас, — повторила она. — «Умри вовремя — так учит Заратустра».
— А у тебя почему глаза такие потухшие?
Всюду рецензии хвалебные, сообщения о гастролях в Японии, Мексике, Штатах, Австралии... Из ящика не вылезаешь. Что-то не так, Ленка?
— И там, и тут... и всюду-то уже побывала, — отрешенно, будто в прострации, молвила она. — И главные роли сыграла, и с тем пожила, и с этим...
— И что же теперь? — растерянно осведомился я — а она вдруг лучезарно улыбнулась на показавшееся над крышами солнце.
— Ничего, наслаждаться жизнью! Я как-то шла по крохотному, меньше нашего Южно-Сахалинска, но как будто игрушечному, вымытому шампунем городку в Голландии, а утро раннее, все просыпается, кофеем, розами пахнет... и так жить захотелось, что...
чуть витрину сверкающую не разбила булыжником!
— Своеобычный эффект, — признал я. — Вот это по-нашему, по-русски.
Поздней осенью 1996 года Наталья Пьянкова предложила Лене роль в фильме «Странное время». Роль эротическую — зрелой женщины, влюбляющейся в юношу и совращающей его. В стиле девяностых постельные сцены должны были быть предельно откровенными, натуральными. Лена мне говорила, что ее муж был не против. Партнером Майоровой стал двадцатисемилетний зеленоглазый актер Олег Васильков (она мне сказала с усмешкой: «Ну везет мне на Олегов!»). По сценарию им надо было совокупляться, Пьянкова настаивала, чтобы все было по-настоящему, они стали репетировать и поселились для этого в одном гостиничном номере...
