Что смогу создать семью, в которой будут дети — да еще такие замечательные! — даже мечтать не смела».
Продолжения вроде «Ты лучший муж на свете» или хотя бы «Спасибо тебе» не последовало. Да мне эти слова были и не нужны. Искренняя благодарность читалась в ее глазах, в голосе. Однако Тина решила выразить свою признательность еще и дорогими подарками. Купила мне несколько «супербрендовых» костюмов, часы за двадцать тысяч долларов. Я пытался ее образумить:
— Зачем это все? Остановись!
Она обижалась: — Я ездила по магазинам, выбирала, время тратила.
Думала, будешь рад, а ты...
— Не нужно было этого делать.
— Но почему?!
— Да по той самой причине, по которой я не хожу с тобой на тусовки. Не хочу быть придатком к Тине Канделаки, а теперь к тому же — обвешанным ее подарками-побрякушками.
Тина по натуре собственница. Первые три-четыре года после женитьбы я не мог сделать ни шагу без ее присмотра. Кто бы знал, с каким трудом мне приходилось отвоевывать каждый сантиметр личного пространства! Постепенно, но я получил право не сопровождать жену на все мероприятия и иметь возможность отправиться на какой-нибудь мальчишник, поужинать с друзьями в ресторане, поехать на рыбалку.
Однако всякий раз мое «свободное плавание» вызывало в ней приступ ревности. Спрашивать, где и с кем был, я Тину отучил, но она неизменно пыталась втихаря это выяснить.
Всегда находились «добрые» люди, которые передавали жалобы Тины на мое неправильное поведение: не встречаю ее в аэропорту с цветами, пропускаю мимо ушей информацию, кто из мужчин как на нее посмотрел, что сказал и куда пригласил. То вдруг, противореча себе, Тина начинала уверять окружающих, что я слежу за каждым ее шагом, звоню по десять раз на дню с вопросом, где она сейчас находится и кто рядом. Во втором случае она выдавала желаемое за действительное. Я никогда не отслеживал и не собираюсь отслеживать ее окружение, устраивать разборки с теми, кто позвал мою жену поужинать в «Пушкинъ» или пойти на премьеру в «Пушкинский».
Начни я это делать, мигом превратился бы в «органайзер» Канделаки, в того самого карманного мужа, которого хочет — скорее всего, неосознанно — сделать из меня Тина и которым я не стану никогда.
К разговору о том, чтобы я полетел в Ниццу, Тина больше не возвращалась, но перед отъездом в аэропорт смотрела с укоризной: дескать, вот, была возможность несколько дней побыть вместе, а ты ею не воспользовался.
Когда самолет приземлился в Ницце, позвонила: «Мы долетели».
Прошло, наверное, полчаса, как вдруг я почувствовал, что теряю сознание. Кое-как дополз до стоящего в углу кабинета дивана. Подумал вяло: «Что это со мной?»
И тут раздался телефонный звонок. Голос в трубке вроде Тины, но как будто не ее:
— Андрей, у меня все в порядке. Все хорошо, не переживай.
— Что значит «все хорошо»? Из-за чего я должен переживать? Ты же только что звонила, говорила — вы приземлились. Что случилось?
— Тут небольшая накладочка произошла, я сейчас на транквилизаторах. Скоро вылетаю домой. Встреть меня, пожалуйста, в Домодедово, я возвращаюсь на самолете Сулеймана.
Я срываюсь в аэропорт. На поле уже дежурит «скорая» — видимо, вызвал экипаж. Тину сводят по трапу стюардессы: руки-ноги обмотаны бинтами, лицо — в ожогах. Из «скорой» выскакивают врачи.
Тина мотает головой: «Нет, я поеду только с Андреем».
Я беру ее на руки, несу к машине. По дороге в ожоговый центр нас — как цунами в фильмах ужасов — нагоняет и накрывает волна информации о ЧП в аэропорту Ниццы. Автокатастрофа, в которой пострадали российский олигарх Сулейман Керимов и «предположительно — телеведущая Тина Канделаки», мгновенно становится новостью номер один.
В ожоговом центре Тину помещают в палату. Полночи я сижу возле ее постели, а когда под действием болеутоляющих Тина наконец засыпает — еду домой. Собрать для нее вещи, купить продукты. Возвращаюсь утром и вижу: ничего не изменилось. Никаких процедур не назначено. Вызываю врача, устраиваю скандал: — Почему вы ею не занимаетесь?
Почему не лечите? Она же может остаться инвалидом!
Доктор разводит руками:
— А что мы можем сделать? Это же ожоги. Как скоро они заживут и не останется ли рубцов, от нас не зависит.
— В таком случае я ее забираю!
Врач пытается протестовать, но я взваливаю Тину на плечо и иду вон из отделения. Сбежавшийся на мои крики персонал обалдело смотрит вслед. Уже из дома вызываю к жене врачей, которые тут же назначают лечение. Выясняется, что при ожогах оно существует и не заключается только в смене повязок.
В тот же день становится ясно, как вовремя я увез Тину из больницы. Дома она защищена от журналистов, устроивших на Канделаки настоящую охоту.
