И тем не менее он всегда был моим любимчиком.
Мне казалось: все возможные вершины достигнуты, дальше идти некуда. Вот разве что по-прежнему есть проблемы с репертуаром. И тут судьба сделала второй подарок — Раймонд Паулс дал мне свои песни, сразу несколько хитов.
А потом я приняла участие в творческих вечерах Паулса в концертном зале «Россия». Приглашая меня, Раймонд сказал: «Ни один дворец спорта не даст тебе того, что выступление в Москве, в этом зале».
Мне не очень хотелось петь, я даже улыбнулась про себя, считая, что и так достаточно известна, ведь во время гастролей наш коллектив собирал стадионы. Но помня о том, как когда-то в юности подвела Раймонда, уехав в Аджарию, сказала «да».
После семи дней, что выступала на вечерах Паулса, неожиданно для себя я вдруг стала Золушкой из сказки, у ног которой в один миг оказалось все, о чем можно только мечтать. Телефон в моем номере звонил не переставая. Маэстро оказался прав. Благодаря ему и «России» я стала действительно популярной, меня хотели видеть лучшие концертные площадки и ведущие телеканалы.
Москва приняла меня прекрасно. Известных людей тогда можно было по пальцам пересчитать: Пугачева, Ротару, Лещенко, Леонтьев, Кобзон, Пьеха. Всего человек десять по-настоящему «больших». И отнеслись они ко мне довольно благосклонно. А я и не давала повода относиться к себе иначе. Самое главное — не напрашивалась в друзья.
Кстати, с Пугачевой я познакомилась задолго до того, как меня узнала широкая публика.
Мы с Андреем приехали в ГИТИС и в один из дней прогуливались по парку, в котором была установлена сцена; что-то вроде летнего театра. Афиша анонсировала выступление всенародно известных юмористов Карцева и Ильченко и певицы Пугачевой — надо сказать, тогда я еще не слышала ее имени. Мы решили попробовать пройти на концерт, хотя билетов уже не было. «Мы тоже артисты, из Латвии», — уговаривали строгих контролеров, но те были непреклонны.
В этот момент мимо проходила Алла. Она услышала наш разговор и подошла: «А, вы музыканты? Пойдемте». И провела нас. Это был хороший поступок, после которого я к ней относилась как-то особенно тепло, потому что я бы сделала точно так же.
Став популярной, я поняла, что жизнь известного человека — не такая уж легкая вещь. Например, с ужасом узнала, как много людей с больной психикой окружает артистов. Они повсюду.
Я приезжала в Баку и видела там девочек-фанаток, последовавших за мной из Москвы, без денег и документов. «Как вы попали сюда?» — спросила я этих несчастных. Оказывается, они ехали в фурах, перевозивших мою аппаратуру. Не один день, не два и даже не три.
Мне страшно за этих девочек, жалко, что они так бездарно тратят свою жизнь.
Один раз, вернувшись в гостиничный номер после концерта, чуть не вскрикнула от неожиданности. В комнате сидела незнакомая женщина.
Она поднялась мне навстречу, начала говорить путано и сбивчиво. То плача, то угрожая, требовала, чтобы я вернула ей милиционера Петра, которого увела из семьи. Я не знала никакого Петра, это был полный бред...
Хорошо еще, что она высказала все на словах, а могла ведь сделать что-нибудь ужасное, непоправимое.
Самое удивительное в этой истории: как она смогла проникнуть ко мне в гостинице «Россия», если на этаже было всего шесть номеров, прекрасно просматривающихся с поста дежурной?
Спас ситуацию приход Андрея и музыкантов. Они как-то сумели уговорить непрошеную гостью уйти.
Я не успевала повесить трубку, как раздавался новый звонок поклонника. Первое, что стала делать, приезжая в очередной город на гастроли, — вырубала все телефоны.
Восторженные почитатели таланта дарили мебель, деньги, на которые можно было купить не один дом.
Эти огромные суммы перечислялись на мою сберкнижку, и приходилось проводить целое расследование, чтобы выяснить имя дарителя, вернуть все, а потом хранить квитанцию — свидетельство того, что не взяла себе ни копейки. После того как я в очередной раз прошла всю процедуру, мама женщины, приславшей пять тысяч рублей — огромную по тем временам сумму, позвонила и высказала возмущение: «А где проценты?»
Ее дочь, врач по профессии, готова была отдать мне все. Она грозилась облить Андрею лицо кислотой, потому что считала: он эксплуататор, заставляет меня слишком много работать.
