Один действительно остался, но лишь для того, чтобы объяснить, как я унизила их своим поступком.
Каждый из этих ребят, красивых и умных, годился в спутники жизни. Можно было выйти замуж, нарожать детей, но я как будто предчувствовала, что сцена станет самым главным в моей судьбе.
Впервые я выступила на эстраде в одиннадцать лет, приняв участие в конкурсе юных вокалистов в Доме культуры рижского завода ВЭФ. Не по собственному желанию, а за компанию с подругой. Она очень любила петь, но была на редкость стеснительной, вот и попросила, чтобы я с ней поехала. Меня услышал маэстро Заходник и уже не отпустил — стал со мной заниматься. В то время он работал с Раймондом Паулсом, «ставил» голоса его певцам.
Импозантный мужчина. Я ему понравилась. «Заниматься с тобой буду бесплатно, — сказал он. — Если будешь стараться, станешь лучшей певицей в Латвии».
Может, именно он в итоге «виноват» в том, что я пою? Заходник сделал так, что заниматься было интересно, я не пропускала ни одного урока.
Через некоторое время учитель повел меня на прослушивание к Раймонду Паулсу в филармонию. Заходник поступил мудро. Я, не видя Паулса, как ни в чем не бывало распевалась в темном филармоническом зале, и вдруг сзади ко мне подошел человек, похлопал по плечу и сказал: «Малышка, я тебя беру». Это и был Раймонд.
Но я же училась в медицинском и думала, что пение станет для меня просто хобби. Честно говоря, занятиями в училище я тогда нередко пренебрегала.
Находились куда более заманчивые места, где можно было приятно провести время.
На первом курсе училища у меня появилась подруга — Рута. Тихая девочка в бирюзовом платье в белый горох с белым отложным воротничком. Мне такие, образцово-показательные, всегда нравились. Сама-то я была другой, а противоположности, как известно, притягиваются. В сентябре нас отправили в колхоз собирать картошку, и я по обыкновению верховодила в разных проделках, подбивала ребят таскать из садов яблоки, сожгла себе ресницы, разжигая костер до неба. Внешне спокойная, уравновешенная Рута наблюдала за мной с нескрываемым восхищением, но, видимо, считала, что такой веселой девушке, как я, скоро станет неинтересно с ней, тихой и правильной.
И тогда Рута решила завоевать мое расположение довольно необычным способом.
—Мама у меня умерла, а папа сидит в тюрьме, — рассказывала она, наблюдая, как расширяются мои глаза.
—Как же ты живешь?
—Бабушка оставила большое наследство. Сдаю золото и бриллианты частным ювелирам, книги продаю букинистам... С деньгами проблем нет.
Это была ложь. На самом деле она жила вместе с отцом. Но Рута умела так ловко все устроить, что мы с ним никогда не сталкивались. Подруга придумала эту историю, чтобы я не считала аморальным то, что она сдает в ломбард семейные драгоценности, ведь иначе ей, сироте, не прожить. На самом же деле деньги нужны были Руте для того, чтобы покупать мою дружбу и красивую жизнь для нас двоих.
Вечером я засыпала в предвкушении дня, полного удовольствий.
Мы с Рутой встречались в подворотне. Прятали там в укромном уголке портфели и налегке бежали навстречу развлечениям.
Сначала направлялись в кинотеатр, где в огромном красивом кафе пили кофе, а потом смотрели фильм — иногда один и тот же. Для нас это было неважно, главное — булочки были каждый день разные. В Риге даже тогда, во времена Союза, существовал особый культ уютных кафе, где кормили вкусной сдобой и пирожными. Ароматы кофе и свежей выпечки витали по городу. Послонявшись по улицам, мы нагуливали аппетит и заходили в очередное кафе. Однажды зашли в самое тусовочное, как тогда говорили «центровое», заведение Риги, где продавали еще и алкогольные коктейли.
