— Как попали в Театр Станиславского?
— Меня позвал режиссер Михаил Фейгин, который знал меня еще по студии «На досках». Он ставил «Иванова» и пригласил в спектакль Женю Симонову, Мишу Филиппова и меня. С тех пор мы дружим с Женей. Я пела на разных языках, знала целую обойму еврейских старинных песен, для Сарры пела по-еврейски, для Иванова — духовные стихи, в сцене свадьбы исполняла цыганские песни. В общем, была такой поющей странницей. Даже в антракте подзарабатывала, садилась на ступеньки, ставила кружку, пела жалостливые песни, мне бросали монеты.
— Недавно Наталья Варлей вспоминала в «Караване историй», какая непростая атмосфера царила в Театре Станиславского. Не только от нее слышала, насколько всемогуща была супружеская пара Владимира и Алефтины Кореневых.
— Они безусловно были очень влиятельными людьми. То ли потому что я не участвовала ни в каких разговорах, а точечно приезжала на спектакль, меня внутритеатральные интриги не касались. А через несколько лет в театр пришел Владимир Мирзоев и привел целую обойму своих актеров, которые впоследствии стали звездами. Два разных театра существовали параллельно. Помню, спросила однажды у гримеров:
— В этом театре есть хотя бы одна талантливая актриса?
— Есть, Наташа Павленкова, но она сейчас в декрете.
Потом мы партнерствовали в театре и кино, отдыхали вместе, дружим. У нас с ней сегодня и сыновья дружат, и дочки одного возраста.
С Мирзоевым мы репетировали мои любимейшие спектакли «Тот этот свет», «Голуби», «Укрощение строптивой», «Двенадцатая ночь», «Семеро святых из деревни Брюхо». Безмерно уважаю его как режиссера-интеллектуала, глубокого человека, к тому же с чувством юмора. Володя талантливо переносил классическое произведение в сегодняшний день, мне нравилось, что это не нафталин, а продвинутый живой театр, в который интересно ходить.
В «Двенадцатой ночи» я появлялась на сцене в образе портовой девушки Оли, на мне были красные трусы, красный лифчик, сверху — красное пальто нараспашку, в руках красный зонт. Я пела дворовые песни и эстраду 60—70-х годов, связанную с темой моря. Неизменно срывала аплодисменты.
Володину постановку «Толстой — Столыпин. Частная переписка» мы играли до недавнего времени. Надеюсь, удастся ее возобновить. У Мирзоева мог бы быть свой театр. Но он говорит так: «Кто ж мне его даст?» Володин сын Паша стал кинорежиссером. Он недавно приезжал к нам домой, для фильма «Блондинка» ему требовалась актриса на роль соседки, которая говорит через дверь. Сказал: «Оль, я вижу вас». Я согласилась, хотя на экране видно меня не будет.
Вика Толстоганова, Ира Гринева, Леша Багдасаров, Володя Панков, Володя Скворцов, Артем Смола работали со мной в Центре драматургии и режиссуры Казанцева и Рощина. Он стал для нас Меккой, сосредоточением талантливых авторов, режиссеров, актеров, Алексей Николаевич Казанцев многим дал путевку в жизнь. Я сыграла там в одиннадцати спектаклях. «Пленные духи» в постановке Володи Агеева продержались на сцене двадцать лет.
— Что для вас важно, когда даете согласие сниматься в фильме?
— Я должна заразиться сценарием. Соглашусь на небольшую роль, если фильм мне интересен. Пусть даже его снимает неизвестный режиссер, как было с Ваней Твердовским. Пусть режиссер будет молодым, но дерзким, знающим, чего хочет. Ваня в свое время позвал меня в короткометражку «Снег». А я только отснялась в «Жить» у Васи Сигарева в роли матери, которая дважды потеряла своих детей. Подумала: нет, не потяну роль матери наркоманки, опять какой-то мрак. На такие случаи у меня заготовлена фраза: есть актриса Наташа Павленкова, которая такая же, как я, но только еще лучше, обратитесь к ней. С того момента возник их тандем с Твердовским, ну и со мной.
Я работала и с поколением корифеев: Николаем Досталем, Александром Прошкиным. В течение года снималась в картине Андрея Смирнова «Жила-была одна баба», мы с Ниной Руслановой, Граней Стекловой, Дусей Германовой играли деревенских бабенок, были такой дорогой «массовкой», которую возили из Москвы в Тамбовскую область. Помню, призналась Смирнову:
