Никакая трясучка меня не преследовала, помню, как разговаривала с Волчек на равных, как актриса с актрисой. На экзамене я читала монолог из спектакля «Компенсация», это была революционная постановка про чернобыльцев, пьеса по материалам ликвидаторов и жителей Припяти. Об этом тогда было еще не принято говорить громко. Мы ездили по стране и открывали людям глаза на многие вещи. Слово «вербатим», означавшее документальный театр, еще не вошло в обиход. Приемная комиссия впечатлилась. О том, что я зачислена, узнала на гастролях по Алтаю. На этот случай припасла бутылку шампанского, достала ее на общем банкете и сообщила радостную новость: я поступила в ГИТИС на актерский к Волчек. Повисла пауза. Потом вопрос: «И зачем ты это сделала? Не надо было без спросу». Но близкие люди за меня порадовались.
Прошло два месяца, началась осенняя сессия, и Кургинян поставил меня перед выбором: или театр, или ГИТИС. Колбасило страшно, но я твердо заявила:
— Учиться не брошу.
— Тогда пиши заявление об уходе.
И я это заявление написала. Сдала сессию и повалилась на кровать пластом. Лежала практически бездыханная, жизненная энергия приблизилась к нулю. Помню, пес, которого мне подарили в Польше, чувствовал, как мне плохо, не отходил, лизал руки. В полный рост встал вопрос: за кем бы я пошла? За Ежи Гротовским, Питером Бруком, Анатолием Васильевым? Все герои в сознании были развенчаны. Мы никуда не ходили. Если и успевали что-то посмотреть на театральных фестивалях, в которых участвовали, то хвалить чужие постановки было не принято. Мало-помалу я училась жить без театра «На досках».
— Как учила вас Галина Борисовна?
— Мы учились очень плотно, два месяца осенью и два весной, занятия актерским мастерством проходили при «Современнике». Мы и по другим театрам тогда много ходили, постоянно что-то пробовали. Очень часто я соединялась в показах с любимой подругой и партнершей Аллой Егоровой. Для Галины Борисовны наш курс стал полигоном, она разминала на нас «Мурлин Мурло», «Анфису», которые позже ставила у себя. Когда Люся Крылова на два года уехала в Америку, меня ввели на ее роль в «Крутой маршрут».
В спектакле выходили на сцену не только актрисы, но и все службы театра. Помню, мне было очень страшно, когда с треском поднимался металлический занавес, и я понимала: все, назад пути нет, убежать не удастся. Кроме общих играла две сцены с Мариной Нееловой, после каждого спектакля подходила: «Марина Мстиславовна, получилось, какие будут рекомендации?» Я была прилежной ученицей. «Крутой маршрут» играла два года, умоляла всех своих, кто приходил на спектакль: «Если хотите мне добра, ради Бога, не приносите цветов». Спектакль игрался давно, на поклонах народные стояли без букетов, не хотелось попасть под «артобстрел».
Правой рукой Волчек была Галина Михайловна Соколова, не только любимая актриса Олега Ефремова, но и писатель. Она учила нас разбираться в ролях, записывать свои мысли, чего актеры обычно не делают. Дипломным спектаклем выбрали «Вишневый сад». Когда начались репетиции, почувствовали, что Соколова затаскивает всех в рисунок старого спектакля, и это было не по душе.
А я еще съездила в первое свое турне по Франции с международным проектом. Отсутствовала два месяца, вернулась свободная, раскованная. Нас собрали, и я задала вопрос: «Галина Борисовна, все-таки это вы будете ставить спектакль?» Волчек смертельно обиделась: как мы могли подозревать ее в том, что поставит свою фамилию на афишу спектакля, над которым не работала? Решила уходить. Мы ездили к ней домой, обливались горючими слезами: не бросайте нас, только не уходите, мы поступали к вам, никто нам больше не нужен. Но слово было сказано. Волчек решала, кто бы смог нас доучить, и остановила выбор на чудесном Игоре Владимировиче Кваше. Бесконечно благодарна, что он поставил мне пятерку в дипломе, не истязая репетициями, поскольку институт я окончила за две недели до родов.
С Галиной Борисовной мы 12 лет делали вид, что друг друга не узнаем, встречаясь на каких-то мероприятиях. Но однажды Владимир Агеев пригласил на премьеру своего «Полета черной ласточки». Увидела Волчек и решила поздравить ее с прекрасным спектаклем в репертуаре «Современника», подошла, обняла. Ей было важно, чтобы я подошла мириться первой. Надо успевать просить прощения, не нужно никогда этого стыдиться. Даже если считаешь, что ты прав, есть всенепременное христианское правило: проси прощения. И я помню, как Волчек тогда прорвало. Она говорила, что все эти годы за мной следила, что рада моим успехам. А через неделю меня ввели в «Голую пионерку», потому что заболела Тамара Дегтярева. И четыре года я проиграла этот спектакль.
