На самом деле Ахматова приютилась в Москве у своей давней подруги актрисы Нины Ольшевской и ее мужа писателя Виктора Ардова. Это был один из немногих домов, который принимал отверженных. Сюда возвращались из лагерей, из ссылки и всегда находили помощь. Агенты во дворе, прослушивание телефона и прочие «приметы времени» здесь никого не удивляли. О визитах Анны Андреевны в дом на Ордынке мне много рассказывал Алексей Владимирович Баталов, который в то время был уже студентом Школы-студии МХАТ. Он неизменно уступал Ахматовой свою комнату, часто сопровождал ее по нуждам, когда требовалось выходить на улицу. Баталов вспоминал, что некоторые коллеги заранее переходили на другую сторону улицы, увидев «развенчанную». Многие боялись с ней даже заговорить. Не то что предложить помощь.
Много лет исследователи творчества поэта пытаются понять, грозил ли ей арест. И тогда — что ее спасло? По официальной версии, подкрепленной документами и фактами, за Ахматовой стопроцентно следила агентура. Более того, две ее приятельницы, которым она доверяла, были агентами НКВД и исправно доносили. Велись разработки по предъявлению ей обвинений в шпионаже. Уже после первого визита Берлина их прослушивали и писали подробные отчеты. В 1949 году арестовали Пунина и Гумилева. Их подробно расспрашивали о визите Берлина. В июне 1950 года Ахматову должны были арестовать. Но поскольку она не была обычным человеком, это решили согласовать со Сталиным. Вождь не поддержал это предложение...
Читал ли он несколько месяцев назад вышедшие стихи Ахматовой в «Огоньке» о себе? Цикл «Слава миру» потом много лет жег поэта стыдом. Да, она посвящала стихи Сталину, потому что ей сказали, что так надо. Что это спасет ее арестованного сына. Не спасло. А стыд остался на всю жизнь. Но кто знает? Может быть, это спасло жизнь ей самой. Стихи-то были неплохие... Ахматова не умела писать плохие стихи, даже «на заказ». Она и переводы корейских и других авторов делала так хорошо, что на русском их поэзия воспринималась на высоком уровне. Поэтому, а не ради жалости, издательства заказывали ей переводы и хорошо за них платили. Правда, печатали под чужой фамилией. Очень скоро она так поправила материальное положение, что могла дать Леше Баталову тысячу рублей на костюм. Тратить на себя, перестать быть «безбытной» Ахматова не умела. Скапливала некоторые суммы и, как правило, кому-то помогала, отправляла сыну посылки, делала щедрые подарки друзьям. Как бы то ни было, постановление ее не «убило», но тень ареста висела еще много лет. Неправда, что Анна Андреевна его не боялась. Боялась, очень. Но, к счастью, судьба ее от этого уберегла.
