Через некоторое время после завершения съемок, я ехал по проспекту Вернадского и заметил — рядом на машине Эльдар Александрович. Я стал сигналить. Мы поравнялись. Он остановился у светофора, вышел, всплеснул руками: «Поразительно! Именно на этом перекрестке человека, с которого списан твой персонаж, убили бандиты!»
Я заметил, что кино и жизнь порой удивительно переплетаются. У меня были картины, которые отражались на моей жизни. Почти всегда, если герой страдал физически или был ранен, у меня на теле в соответствующих местах появлялись «зарубки». После фильма «Наш человек в Сан-Ремо» меня прооперировали. Причем из-за такой же проблемы, как у главного героя. После «Палача» остались реальные шрамы. И я сделал вывод: нужно разделять роли и жизнь. Держать дистанцию ради безопасности.
— Самое дорогое, что дало вам кино?
— Людей. Долгое время Питер для меня был городом режиссера Виктора Сергеева. С ним мы сняли четыре картины. «Палач» — как раз его фильм. И с момента нашего знакомства, когда я ехал в Питер, не важно, к нему или на другой проект, я просто знал, что мы с ним увидимся и поговорим.
То же самое, что с режиссером Зиновием Ройзманом, который, к сожалению, не так давно умер. Дорогой и близкий человек. С ним мы познакомились на «Близнецах». Потом был «Последний бронепоезд», «Охота на асфальте»... У Ройзмана любопытная судьба. Он мультипликатор из Узбекистана. Хотел уходить из профессии, перебрался в Москву и в девяностых даже был простым грузчиком на Северном рынке Москвы. Но потом все же вырулил в сторону кино. Помню, когда был первый съемочный день, я зашел в павильон, увидел его, мы поздоровались, и все — возникло ощущение своего человека. Я моментально понял, что мы одной крови.
Вот с Дмитрием Черкасовым на проекте «Стюардесса», который он снимал для канала «Россия 1», возникли похожие ощущения. Это уже вторая наша работа. Мы с ним на одной волне.
— Тут сам бог велел, ведь Черкасов, по-моему, как и вы, учился в Московском авиационно-технологическом институте.
— Ну да.
Владимир Мотыль — отдельная история. Он был белой вороной в кинематографе — по его отношению к работе, по его мыслям, по высочайшей планке, которую выставлял в первую очередь себе самому. Я помню, как мы снимали эпизод из фильма «Несут меня кони...» в Крыму. Там рос плотный терновник, камера стояла с одной стороны, актеры находились с другой. У нас с партнером не клеилась сцена. Мотыль обошел колючки, начал нам объяснять — не получается. Еще раз — не получается. Третий раз он сказал: «Мотор!» — и сцена пошла. Мог попросить: «Подождите, я обойду» — а он ломанулся через терновник, в кровь разодрал все тело, но не мог позволить себе спугнуть актеров. И таким был во всем. Так что кино подарило мне потрясающие встречи.
