— Давайте снимать в хронологическом порядке — человек живет в городе, работает юристом, ходит в форме, потом уезжает в лес. А дальше идет его становление в этом лесу.
Мне ответили:
— Конечно, так и режиссеру проще, и вам...
И вот я приехал на первую смену. Знаете, что это была за сцена? Драка с волком. Я говорю:
— Ну как же так, ребята? Вы же обещали.
Мне отвечают:
— Ну, вот подумали, что так попроще для съемочного процесса, для логистики планирования.
Мы сразу в эти жернова попали, и дальше так все и шло наперекосяк. И в этом перекосяке пришлось существовать режиссеру, пришлось существовать оператору, который то нырял по шею в дерьмо, то выныривал оттуда и на следующий день говорил: «По-моему, ребята, у меня на губе простуда вскочила». Конечно вскочила, дорогой, вода — плюс 12 градусов, о чем ты говоришь. Ну, собственно говоря, я был там же, у меня не на губе, но вскочило так вскочило.
— И вы практически весь фильм снимали по лесам и рекам?
— Слава тебе, Господи, не весь. Завтра смена просто в больнице и в основном в лежачем положении. И это вселяет в меня надежду, что я буду выжившим.
— В последних ваших проектах огромную роль играет грим. Взгляд Калоева, невидящий, темный, направленный как будто в себя, и страшные слепые глаза Виктора в «Охотнике» — это рука одного и того же человека? Или я ошибаюсь?
— Калоев и Чикатило — это великая Елена Ваховская. Она в гримерном цехе просто монстр. В Голливуде она была бы просто наверху Олимпа как Сара Монзани (гример, получившая «Оскар» за фильм «В поисках огня». — Прим. ред.). Ее эстафету в «Охотнике» подхватила Екатерина Ковешникова. Она безумно красива и очень молода, ну, внешне, по крайней мере. Так-то ей, может быть, уже и за пятьдесят... Это я шучу. Она молоденькая, но поднаторевшая, и тот профессионализм, с которым она и ее помощница Наталья работают, меня поразил. Консультации с Ваховской были, но они справились сами. Я поражен! В той суете, в которой мы вынуждены работать, это действительно очень крепкая работа. Я бы еще отметил Гулю Шахмилову, художника по костюмам, и ее бригаду. Это очень тяжелая история — один и тот же костюм, меняющийся в кадре по несколько раз в зависимости от того, какую мы снимаем сцену. Допустим, герой выходит из воды, и костюм должен быть мокрым. А потом он снимается до погружения в воду — такая специфика съемок. И приносится такой же комплект, но совершенно в другом виде. Это кропотливая работа. И на этом проекте ты понимаешь, что если хоть одно звено выпадает, пирамида рушится. Здесь все стоят как вкопанные в надежде выжить.
