Камилла Альбертовна удрученно покачала головой. Ну кто бы мог подумать, что девушка из такого почтенного немецкого семейства, как Кинд, придется здесь до такой степени не ко двору. Батюшка Марии Карл Иванович — капельмейстер хорошего военного оркестра, матушка — аккуратная как все немки, идеальная хозяйка и мать. А Атя... Не то чтобы младшая Машина сестра совсем уж не нравилась Камилле Альбертовне. Музыкальная, начитанная. Но эти чертики, пляшущие в ее глазах... Когда-то она слишком снисходительно отнеслась к такому же блеску в глазах ее старшей сестры и вот теперь не устает корить себя за то, что вовремя не дала Альберту верный совет, не предостерегла от брака с девушкой, которая за долгие годы так и не смогла стать родной в их дружной семье.
Но что сделано, то сделано. А вот Шуре нет никакой нужды повторять ошибки брата. В их натурах и так слишком много общего: и талантов, и слабостей. Шуриньке нужна тихая, скромная, домашняя девочка. Нет, ей сегодня же следует решительно поговорить с младшим сыном. Эти походы к Киндам пора прекратить.
Камилла Альбертовна и не догадывалась, что «все уже вышло», и не далее как сегодня: все те часы, что, как уверял с утра Шура, будут посвящены родственным визитам, были отданы страстным, до ломоты в зубах поцелуям с Атей Кинд.
Он и сам не знал, как это вышло. Казалось, еще вчера Атя лишь мило кивала Шуре, заходившему по дружбе к ее старшему брату. Но две недели назад, в канун Рождества, собравшись всей молодой компанией у Альберта и ожидая в полутемных комнатах, когда же уложат малышей и зажгут елку, они вдруг оказались на одном диване. И когда, замирая от страха и восторга, он положил Ате на колено ладонь, она молча накрыла ее своей рукой...
Никогда до этого вечера он не мог подумать, что возненавидит рождественскую елку, вдруг запылавшую свечами и разрушившую волшебный полумрак. С того дня он только и мечтал о том, как бы остаться с Атей Кинд наедине хоть на четверть часика. И вот сегодня ему это удалось...
«Поверь мне, Атинька, я желаю тебе только добра. Пора подумать о будущем. С Шурой у вас ничего путного не выйдет. Даже если и войдешь в этот дом, тебе по гроб жизни будут ставить в вину не только все твои прегрешения, но и мои заодно. Знаешь ведь, тебе и сейчас там не рады. Да и посуди сама, ну что за партия для тебя этот мальчишка?» Молча теребя бахромку наброшенной на плечи шали, Атя слушала старшую сестру. Да, нужно быть с собою честной. Необходимо признать, что Маша кругом, кругом права. И эти бесконечные переходы Шуры из гимназии в гимназию, его вечно несданные экзамены. Вчера он, смеясь, заявил, что и в гимназии Мая его к выпускным скорее всего не допустят. А ведь оба так надеялись, что уже этой осенью он поступит в университет и что их будущая свадьба, о которой Шура столько говорит как о деле решенном, наконец-то и вправду станет хоть какой-то различимой во времени реальностью... «Господи, а эти его дурацкие спектакли, эти мальчишки-резонеры, что вечно толкутся у них дома? «Общество самообразования»... Да они же латынь выучить прилично не в состоянии!» — глядя, как младшая сестра под напором ее аргументов опускает голову, Мария Карловна горячилась все сильнее, подгоняя тот решительный момент, когда Атя наконец вслух выскажет свое с ней согласие. Но та все молчала...
