Хоть это было непросто, а иногда и мучительно, я думаю, что многим из нас нужна была такая встряска.
В общем, мы его, как говорится, боялись, но уважали. За несколько месяцев до нашего поступления Додин выпустил прогремевший на всю страну спектакль «Братья и сестры». Мало сказать, что был потрясен, когда увидел его на первом курсе. Я наконец понял, к кому поступил, и очень этим гордился.
— Вариантов пойти после института в другой театр, а не к Додину в Малый драматический, не было?
— Я так понимаю, с самого начала предполагалось, что наш курс войдет в труппу Льва Абрамовича. Больше половины ребят попало к нему в театр, но с кем-то к концу обучения возникли противоречия и конфликты и их не позвали. Варианты у меня были, после выпускного спектакля подошел проректор ЛГИТМиКа:
— Игорь, есть отличное предложение! Якутия! Два раза в год гастроли в Японию, высокая зарплата плюс северные.
Он был крупным, зажал меня где-то в углу, и я прохрипел:
— Спасибо, подумаю.
Однако всерьез никаких вариантов не рассматривал, пришел в Малый драматический.
— Додин позвал сразу на какие-то роли?
— Нет, такого, чтобы «зову вас на Гамлета», не было. Но когда мы оканчивали учебу, Лев Абрамович уже год репетировал «Бесов». Еще студентами стали там потихонечку что-то пробовать. Так я в итоге сыграл Эркеля — очень страшного мальчика, Сережа Курышев сразу главную роль — Кириллова. А вскоре случились Gaudeamus, «Клаустрофобия», о которых заговорил театральный мир. В девяностые мы беспрерывно гастролировали с этими спектаклями по всему миру. Помню, выдался год, когда в общей сложности я провел дома всего три недели.
В ту пору кино у нас не снимали совсем, но мне поступали заграничные предложения. Я снялся в нескольких фильмах в Венгрии, Польше, Швеции. Благодаря этому почти не заметил разрухи девяностых. Хорошо помню еще до периода «больших гастролей» продуктовые наборы из Германии, которые раздавали в театре, — в магазинах-то было пустовато. Моей женой тогда была однокурсница Ира Тычинина, замечательная актриса. За год мы сменили около пяти съемных квартир, а к концу первого года службы театр похлопотал и нам дали комнату в коммуналке. Любые трудности переживали легко, потому что были молоды. Нас пьянили свобода и открывшиеся границы.
