В доме Чеховых Левитан был давно своим человеком, с тех пор как познакомился с покойным Николаем — однокашником по Московскому училищу живописи, ваяния и зодчества. И разумеется, ни для Антона, ни для его домочадцев не был секретом роман, который к 1891 году уже несколько лет связывал Исаака с Софьей Кувшинниковой, замужней дамой бальзаковского возраста, супругой полицейского врача, увлекавшейся живописью и собиравшей в своем доме весьма богемное общество. Кротость Дмитрия Кувшинникова, все это терпевшего, давно стала притчей во языцех, но появление в любовном многоугольнике новой вершины в лице Мизиновой оказалось для всех сюрпризом. Лика рассчитывала, что сюрприз этот наконец-то выбьет Антона из колеи.
Увы, вопреки ожидаемым сценам ревности она получила лишь новое насмешливое прозвище: на сей раз Мелита в честь юной соперницы стареющей поэтессы Сафо, под именем которой фигурировала отныне в чеховских шутках Софья Кувшинникова.
Даже письма Левитана, в которых художник подтрунивал над другом и сообщал, что остаток лета намерен провести в имении Ликиного дяди, результата не возымели. Разочарованная провалом интриги Лика вскоре оставила надоевшего Исаака, с чем тот, впрочем, смирился легко.
И вот теперь, спустя почти три года, все в ее жизни повторялось вновь. Только забавный водевиль грозил превратиться в драму...
С Игнатием Потапенко Лика встретилась там же, где и с Левитаном, — у Чеховых. Потапенко исполнил свое намерение и оставил Одессу. Живя то в Москве, то в Петербурге, много писал и с веселой непринужденностью заводил в обеих столицах полезные связи.
Своего одесского знакомого, ставшего яркой звездой на литературном небосводе, он тоже решил навестить. Разузнав адрес Антона, без приглашения явился летом 1893-го в купленное Чеховым за год до того имение Мелихово, где Лика Мизинова стала завсегдатаем, как когда-то в доме на Садовой.
После лета на Оке отношения с Антоном окончательно запутались. В начале 1892 года в свет вышел рассказ «Попрыгунья», в гротескных героях которого Кувшинникова и Левитан узнали себя. Последовала ссора. Раздосадованный Чехов ядовито отшучивался, недоумевая, как сорокалетняя брюнетка Софья Петровна умудрилась увидеть свой портрет в двадцатидвухлетней белокурой героине. Неужели все дело в паре совпавших деталей: муже-враче и путешествиях по Волге?
