Вот два точеных профиля в круглом паспарту: Иван Алексеевич и Вера Николаевна в первый год знакомства. Встретились случайно в ноябре 1906 года на поэтическом вечере в квартире давнего бунинского приятеля Бориса Зайцева, женатого на Вериной подруге. Двадцатипятилетняя Верочка Муромцева прибежала к Зайцевым, когда вечер уже начался,— задержалась в химической лаборатории. Химией тогда повально увлекались почти все просвещенные девицы, а Вера, воспитанная в интеллигентной московской семье, племянница видного юриста, только что избранного председателем Государственной Думы, — была как раз из таких. Окончила естественный факультет Высших женских курсов Герье, знала несколько языков. Профессор Николай Дмитриевич Зелинский, у которого она стажировалась, смышленую и аккуратную девицу хвалил. Богему любого сорта Вера не то чтобы презирала, скорее ее сторонилась. Впрочем, модные у декаденток платья с высокой талией и прическу на прямой пробор носила.
Ивана она мельком встречала и раньше. Слышала и пересуды о том, что разъехавшись с молодой красавицей-женой, дочерью богатого одессита, и потеряв маленького сына, умершего в неполных пять лет, Бунин живет «нездорово», кочуя по гостиницам и ресторанам, заводит бессчетные романы, и меньше всего полагала, что скоро сама станет очередной жертвой дьявольского обаяния усатого сердцееда.
Спустя пять месяцев после ноябрьской встречи у Зайцевых она уже уезжала вместе с Буниным в далекое экзотическое путешествие. К ужасу родителей — невенчанной: развода Иван Алексеевич не получил, да не очень-то и добивался. Разве мог он знать тогда, какую долгую и непростую жизнь отпустит ему Господь подле этой девушки с точеным профилем и прозрачными, будто хрустальными глазами, называвшей его Яном.
Фото поменьше: компания молодых мужчин, сгрудившихся у стола. Иван Алексеевич в начале 1900-х — в годы своего стремительного литературного восхождения. Сидит в кругу завсегдатаев знаменитых «телешовских» сред.
Впервые отправившись в 1896-м из своего подстепья в столицу, Бунин уже через пару лет был вхож везде и всюду, так что просто не мог не попасть в гостиную Николая Телешова, где бывал тогда едва ли не весь московский и петербургский литературно-художественный бомонд, а чаще других Максим Горький, Леонид Андреев, Федор Шаляпин, Викентий Вересаев, Аполлинарий Васнецов, Сергей Рахманинов, Александр Серафимович. Именно им впервые читал он только что вышедшее из-под его пера. Критиковать друг друга на «Средах» было принято жестко, а обижаться строжайше запрещено. Сколько гремело там споров и смеха, сколько водки выпито... «Я не боюся, господа, что может нас заесть «Среда». Но я боюсь другой беды, вот не пропить бы нам «Среды», — с юмором писал Бунин когда-то...
И как же резко, бескомпромиссно он рвал двадцать лет спустя эти, казалось, такие прочные дружеские связи... Готовясь к отъезду, не пожелал даже по телефону переговорить с Горьким, у которого часто гостил на Капри. Лишь бросил в трубку его жене Екатерине Пешковой, что считает «отношения навсегда кончеными». Хотя с самой Екатериной Павловной видеться продолжал. Именно она помогла Ивану Алексеевичу и Вере Николаевне весной 1918 года выбраться из большевистской Москвы на юг, в Одессу. Впоследствии Пешкова была одной из немногих оставшихся в России, о ком Бунин вспоминал без неприязни.
Впрочем, о Телешове расспрашивал Симонова тепло. Увы, хозяина знаменитых «Сред» тот лично не знал. И слушая, как вспоминает Бунин свою российскую молодость, никак не мог прогнать из памяти тяжкое воспоминание, которое не давало покоя с самой первой встречи с Иваном Алексеевичем в «Плейеле»...
