Петросяна не раз спрашивали: «Почему дочь не пошла по вашим стопам?» Отвечал, что не видел в ней актерского дарования. Спустя много лет Вика в отцовской компании очень образно и смешно рассказала какой-то случай из жизни. Евгений Ваганович позже признался: «В тот момент я подумал, что из дочери вышла бы хорошая артистка. Зачем отговорил? Стало больно и стыдно перед ней. Не рассмотрел талант, а ведь могла продолжить династию».
Вика выучилась на искусствоведа, проводит выставки и семинары, продюсирует фильмы. Живет в Америке, замужем, у нее двое прекрасных сыновей. К слову, Евгений Ваганович категорически возражал против переезда дочери в Штаты. Какое-то время с ней даже не общался: рассердился, что сделала по-своему.
У Лены с дочкой Петросяна (девочка родилась в его первом браке и рано потеряла мать. — Прим. ред.) сложились очень теплые отношения: та называла ее мамой. И я думаю, сейчас Вике так же тяжело, как всем детям, родители которых разводятся.
Как актриса Степаненко «выстрелила» в конце девяностых с миниатюрой Лиона Измайлова «Письмо Биллу Клинтону». Из ассистентки мужа она неожиданно превратилась в самостоятельную величину и стала невероятно популярной. Видимо, на сцене не хватало именно такой героини. Наверняка монолог помнят многие: «Уважаемый Клин Блинтон... То есть Блин Клинтон... То есть Клин... Вот, блин... Мы, мотальщицы чесального цеха... то есть чесальщицы мотального цеха...»
Лена уже не заговаривала о грядках, обоях и мебели. «Натулек, — просила, — напиши мне новый номер». Петросян придумал для нее телевизионный проект «Кышкин дом» о буднях театрально-концертного агентства, возглавляемого Мальвиной Степановной Кыш. Примерно тогда же супруги начали выступать вместе. Зрителям нравились их шутливые пикировки:
— Я долго жила вне сцены. Некоторые даже думали, что ты меня зажимаешь.
— Правильно думали, было дело, зажимал я тебя.
Елена Григорьевна всегда говорила о муже с большим пиететом: «Счастлива, что нахожусь в полной зависимости от Петросяна. Он — мой учитель, режиссер, партнер и супруг. Все, к чему прикасается Евгений Ваганович, будь то отдельный номер, эстрадный спектакль, телепередача или книга, имеет успех. Это факт».
В разгар их развода СМИ уверяли, будто знаменитая пара давно не живет вместе. Я удивлялась. За закрытыми дверями, конечно, могло происходить всякое, но я знала Петросяна и Степаненко много лет, сомневаться в искренности их отношений у меня не было причины. Евгений Ваганович уверял: «Семейные сцены у нас лишь в репризах. А в жизни если и спорим, то исключительно по творческим вопросам». Жаловался на жену только в шутливом тоне: «С тех пор как стала актрисой, настолько увлечена работой, что на остальное ей не хватает времени. Меня как члена семьи это лишило многих радостей жизни — борщей, пампушек и прочих вкусностей».
Помню, на какой-то праздник Елена Григорьевна подарила мужу заводную машинку. Автомобильчик ездил по дому и пищал: «Ты где, ты где?» Презент выбрала со смыслом, Евгений Ваганович абсолютно не знал, где в доме что лежит: «Сам ничего не может найти! Кричит «Лена, ты где?» — сначала находит меня, а потом я нахожу то, что ему понадобилось».
— Как случилось, что вы ушли от Петросяна?
— Много лет назад, когда я только пришла к нему, мэтр часто повторял: «Тебе нельзя оставлять сцену, ты же актриса». Но после появления проекта «Кривое зеркало» все это забылось. Теперь Евгений Ваганович говорил, что я — несмешная, моя стезя писать другим. Вот и писала, пока в какой-то момент словно не очнулась от гипноза: почувствовала, что живу чужой жизнью и если не пойду своей дорогой, просто умру. Вспомнила слова Задорнова: «Наташка, давно пора самой выходить на сцену! Макс (рядом стоял Галкин), скажи этой дурочке, что ей надо выступать».
Михаил Николаевич очень тепло относился к нам с мужем. Приглашал Юру в свои телевизионные концерты, их совместные рассказы опубликованы в сборнике «Задорнов и Ко». Он был необыкновенно жадным до всего нового, наставлял: «Следует больше думать, читать, смотреть, путешествовать, наполнять жизнь впечатлениями». Приносил книги стопками: «Обязательно прочтите!» Иногда звонил ни свет ни заря.
