Но чего он сам ждет от нее? Страсти? Детей? Надежной поддержки в борьбе за выживание, на которую обрекли революции и войны? Или он хочет окончательно сойтись с Верой только затем, чтобы выбросить наконец-то из головы Надежду, Наденьку, Надю Русанову?..
Поймав себя на мыслях о Наде, сердито нахмурился. Давно пора прекратить это мальчишество, все кончено и забыто. Но стоило начать думать о Вере, как Надя сама собой врывалась в мысли. Эти две женщины будто сговорились идти по жизни Михаила рука об руку. Да и чему тут удивляться? Разве все, что случалось между ним и Надей, не откликалось эхом в отношениях с Верой? Это ведь ради Нади он приехал в тот самый отпуск, в котором познакомился с Верочкой. К Наде, приславшей ему в Архангельск тоскливое письмо, примчался в марте 1918 года, чтобы понять, что непоправимо опоздал... И осознав это, отправился к Вере. Услышав, что кавалер уже почти двое суток в Петрограде, та кокетливо приподняла брови:
— Так где же вы были? Почему не пришли вчера?
В ответ он бросил с показным равнодушием:
— Дела.
Конечно же, Вере удалось выпытать правду. И услышав имя Нади, которую знала по гимназии, она скривила губки:
— Девочки ее недолюбливали...
Михаил промолчал.
Надя Русанова — его первая любовь, в истории которой все было точно так же, как в тысячах других гимназических романов того, исчезнувшего Петербурга. Письма, невинные свидания, робкие неумелые поцелуи в темноте синематографа и глупое детское смущение, мешавшее обоим прямо и честно говорить о том, что на самом деле жгло сердце.
Почему он, объяснившись в любви, не попросил у Наденьки руки тогда же, летом 1914-го? А что мог предложить ей, генеральской дочери, нищий недоучившийся студент? Почему, уйдя на фронт, почти не писал Наде? И на этот вопрос ответа Зощенко не знал. Возможно потому, что все происходившее с ним и товарищами на войне просто не могло существовать в одном мире с возлюбленной, ее надушенными конвертами и распахнутыми глазами. Вот только сама Надя расценила его молчание иначе. И не дождавшись новой встречи, обручилась с женихом, которого приискал отец. Ничего банальнее и придумать нельзя!
Будущий муж преподнес ей на помолвку имение, а вскоре после октябрьских событий 1917 года увез из Петрограда. Единственное, что удалось узнать вернувшемуся из Архангельска Михаилу, что незадолго до отъезда из России Надя стала матерью.
И все же Надя Русанова никак не уходила из его мыслей, а сердце нет-нет да и замирало от тоскливого предчувствия: ничто из пережитого с нею ему не удастся больше повторить ни с одной другой женщиной. Зощенко упрямо тряхнул головой. Ну так и что? Не отшельником же оставаться! А кроме того, ему просто необходим тот, кто подставит плечо на невыносимо трудном пути к мечте. Если у человека отняли Надежду, пусть останется хотя бы Вера.
