Вероятно, внешне я, светленькая и глазастенькая, действительно подходила. Плюс не испугалась продемонстрировать наличие некоторых способностей, а также навыков, привитых в прекрасной балетной школе.
Так я попала в легендарный коллектив. В то время мы, конечно, встречались с мальчиками, собирались на вечера с ребятами из Суриковского или консерватории. И я стеснялась говорить, что танцую в «Березке». После пачек было неловко, хотя мы в своих белоснежных юбочках торчали в основном на полу. Танцевали ведьм, крыс, жуков и паучих, но все равно казалось — там балет, утонченный и аристократичный!
Привычка к определенной музыке, симфоническому оркестру, пачкам, к самому процессу. И как же это так, что не попаду в девяносто девятый ряд махать опахалом в Большом театре?! Целый комплекс родился! Подруги пошли в пресловутый ряд, а я — в «Березку», которую, по сути, не знала, не видела и не понимала всей ее глубины! Я уже танцевала сольные номера, а некоторые девочки-коллеги продолжали стоять с опахалами в районе задника. Увы, карьера и слава прима-балерин уготована лишь единицам.
А у меня все вышло так, как говорила Надежда Сергеевна. Через месяц мы оказались в Париже. Я танцевала сложные номера, «Тройку» например. Из-за нее мой первый зарубежный блин вышел комом. «Тройку» пришлось исполнять на сцене драматического Театра Сары Бернар, не очень приспособленной для танца: железяки какие-то вокруг, древнегреческие скульптуры. А это, на минуточку, по сей день самый технически трудный номер. После первых двух пробежек дышать обычно нечем. И вот бежим по кругу, я в центре, у правых кулис падает моя «пристяжная» девочка с одной стороны, у левых — вторая. В общем, разбежалась тройка. Но собрались, конечно, дотанцевали.
После концерта Надежда Сергеевна взяла меня с собой на прием, на котором присутствовали знаменитые французские балерины Лиан Дейде и Иветт Шовире. Сидим за столом. Несут цыплят, запеченных целиком.
— Надежда Сергеевна, — шепчу. — Как это есть?
— Подожди, поглядим... — тихо отвечает Надеждина.
Смотрим. Балерины за секунды разобрали руками цыплят по косточкам — и как не бывало птичек! Я выдохнула с облегчением. Следом еще один ребус: перед каждой поставили по дыне-колхознице на тарелке, к ней подали перец, соль, ложку, вилку и нож.
— Надежда Сергеевна... — снова беспомощно оглянулась я.
— Посмотрим.
Балерины ловко срезали у дыньки «башку», посолили, поперчили и давай орудовать ложками! «Простота — красота», — сказала Надеждина по итогам парижского обеда. Люди не простецкие, конечно, но простые — живые женщины, к которым можно прикоснуться.
Так постепенно, от танца к танцу, от гастролей и подготовки номеров приходило понимание «Березки». Это не как постичь школьный предмет, увидеть новое — это просто чувствуется! Конечно, девять лет училища при Большом театре бесследно пройти не могли, я и дальше порывалась учиться. Остановила выбор на ГИТИСе, Надеждина была против: «Все время учатся только бездари!» Впоследствии, когда предлагали писать кандидатскую, эта идея ей тоже не пришлась по душе: «Березка» и я — твоя кандидатская!»
