— У мелодрамы «Осень» тоже непростая судьба.
— Картина два года ждала выпуска на экран. В Москве ее не показали. Те, кто хотел посмотреть, ездили в Балашиху, Мытищи. На Украине фильм запретили по решению ЦК партии, Свердловский обком снял его с показа в области. У чиновников все в нем вызывало ненависть.
Надо сознаться, мои товарищи тоже кривили лица — и Паша Лебешев, и Илюша Авербах... Только Семен Лунгин сказал, что «Осень» ему понравилась. Больше ни от кого не удостоился услышать доброго слова. Гундарева с Фатюшиным сыграли там чуть ли не первые свои роли в кино, но из всех их интервью на протяжении двадцати лет упоминание «Осени» вычеркивалось, сами жаловались. Мне прислали воронежскую газету, где автор рецензии возмущался: какая же пошлость эта «Осень»! В девяностые в разных городах ко мне подходили сорокалетние женщины со словами: «Ваша «Осень» сыграла в моей судьбе огромную роль». Но лучшую рецензию я получил от одной дамы в Питере: «Я тогда училась в девятом классе, и у нас считалось, если мальчик приглашал в кино на «Осень», значит, у него серьезные намерения». А Ингмар Бергман написал мне: «Провели вчера потрясающий вечер. Смотрели с Ингрид твою «Осень» и получили огромное удовольствие. Спасибо за этот шедевр прекрасной камерной музыки».
— Никогда не возникало мысли попросить отца за вас вступиться?
— Об этом не могло идти и речи. «Ангел» вызвал у него ярость. Картина ему была омерзительна своим натурализмом, жестокостью. Мы даже поскандалили. Прочитав сценарий «Белорусского вокзала», отец сказал: «Я бы фильм закрыл. Мы победили в страшной войне, а у тебя сплошные неустроенные судьбы». Но когда «Вокзал» вышел и зрители его приняли, говорил в интервью: «Думаю, поиски героев Брестской крепости, свидетелем которых был мой сын-подросток, помогли ему снять эту картину». «Осень» ему не понравилась. А «Верой и правдой» он уже не застал.
Отец ушел рано, в шестьдесят. Врачи поставили диагноз «рак легких в четвертой стадии» и отвели всего три месяца жизни. Умирал он мужественно. Никаких жалоб, хотя страдал сильно. Мы с братом по очереди ночевали в больнице. За день до смерти я стал его перекладывать:
— Тебе надо подышать.
— Оставь. Кто помирает, ты или я?
Сегодня я пережил его уже на семнадцать лет...
— Почему прекрасная актриса Елена Прудникова, сыгравшая главные роли в «Двух капитанах» и «Варианте «Омега», не снялась ни в одном из ваших фильмов?
— Вообще-то красавицы в советском кино или сидели без работы, или играли мерзавок. Подлинной героиней была Надя Румянцева. Кого рядом с ней, к примеру, играла Света Дружинина? Конечно, воображалу и дрянь.
Когда я снял половину фильма «Верой и правдой», производство остановили, а директор «Мосфильма» Сизов на публичном заседании сказал: «Пока ты не переснимешь всю эту гадость, продолжения не будет». Началась пытка: сцену за сценой, эпизод за эпизодом пришлось переснимать в стиле ползучего повествовательного реализма вместо острого гротеска, который был задуман. И я решил: хватит, режиссура для меня закончилась.
Однажды на дружеской пьянке в Репино покойный Леша Герман произнес витиеватый тост за Лену. Кончался он фразой, мол, несчастная красавица-актриса легла с ним в постель, а наутро он ей заявляет: «Я бросил режиссуру». Народ за столом посмеялся. Французы говорят, что браки заключаются на небесах. Может, и не все, но наш — точно. Я был другим человеком, только рядом с Леной стал самим собой. Не понадобилось прикладывать никаких особенных усилий, счастье началось сразу. Мы вместе сорок три года. За это время ни одного серьезного конфликта не случилось, так, по мелочи. Лена и сегодня вызывает у меня такое же восхищение, как в день встречи.
